– Пожалуй, человек пять одновременно шмаляли, – сказал Сохно.

– Не меньше, – согласился Согрин. – И что это может значить?

– Кадыр Мамлеев куда пошел?

– Нижнем путем, – подсказал Кордебалет, который долго провожал начальника разведки отряда Зелимхана в прицел своего «винтореза».

– А кто-то пришел верхним, – сделал вывод Сохно. – И потому Кадыр не встретился с ними, и не смог остановить. И полковник опять нас предупреждает об опасности, подставляя под пули свое немолодое тело. Надо выручать.

– Завязнем, не успеем к вертолету, – в сомнении сказал Согрин. Сказал, а не предложил в спешном порядке покинуть место возможного боя и оторваться от преследования.

– Полковник во второй раз нас выручает. Вызывает огонь на себя. И мы его бросим за это? Да пусть хоть целая эскадрилья вертолетов заждется! Командир…

Согрин встал и стряхнул снег с приклада автомата. И сменил рожок с патронами на полный, таким образом показывая свою готовность вступить в бой.

– Направление засек?

– Самый траверс. Полковник стрелял снизу вверх.

Еще несколько автоматных очередей донеслось. А через пять секунд новые очереди, но уже явно с другой позиции.

– Они его «в клещи» берут, – понял Согрин. – Вперед, а то опоздаем. Одному от «клещей» не избавиться.

Группа в темпе двинулась уже хорошо знакомой дорогой – только что сами протоптали ее. Вечерний мороз сделал наст более жестким, и теперь снег на обувь не налипал. Но Сохно, идущий, естественно, первым, и без того взял такой темп, словно его собственная жизнь зависела от быстроты.

Расклад ситуации просчитывался просто. Боевики вышли по траверсу хребта на след спецназовцев. И, наверное, постарались бы нагнать их, не отвлекаясь на исследование происшедшего на склоне, потому что с изменением погоды легко было отличить утренние и дневные следы, когда наст был талым, от вечерних, проложенных в примороженном снегу. Но выстрел отставного полковника спутал их планы. Оставлять за спиной даже одного человека – это опасно для каждого, следовательно, опасно для всех. Каждый общую безопасность рассматривает через свою персональную безопасность. И боевики остановились, свернули на склон, чтобы захватить или уничтожить неизвестного стрелка. В принципе, имея достаточные силы, сделать нетрудно. Часть группы передвигается справа, вторая часть прикрывает первую группу огнем, не давая отставному полковнику высунуться и прицелиться. Потом ситуация повторяется. Вторая часть группы заходит слева, а первые прикрывают их. И даже притом, что они не видят неизвестного стрелка, плотность огня позволяет им покрыть значительное пространство, и тем обезопасить свое передвижение.

Сохно без подсказки командира свернул чуть в сторону, чтобы зайти боевикам с тыла, и рассечь их на две группы, к чему они сами только что, судя по звукам автоматных очередей, стремились. Численность одного джамаата, разделенного пополам, можно хорошо использовать против единичного противника, но против троих, тем более специалистов подобной войны, имеющих в своем составе снайпера с винтовкой, оснащенной ночным прицелом… В таких обстоятельствах работает философский принцип перехода количества в качество. И трое опытных офицеров спецназа против одного джамаата, обычно равного по численности армейскому отделению или незначительно превосходящему его, заняв правильную позицию, уже становятся реальной угрозой боевикам.

– Здесь! – сказал Сохно.

След отчетливо показал место, где боевики на какое-то время залегли после выстрела отставного полковника, откуда они отстреливались, веером рассыпав по снегу пустые, выброшенные автоматом гильзы, а потом, посовещавшись, разделились на две группы и двинулись с двух сторон в обхват стрелка. Небольшая лужица крови и обрывки упаковки санитарного пакета наглядно показали, что старик не промахнулся и одного из многочисленных противников ранил. Рана, однако, оказалась, по всей вероятности, не серьезной. И боевик не остался на месте дожидаться товарищей, а тоже принял участие в обхвате.

Согрин, спустившись на пять шагов, поднял к глазам бинокль. Кордебалет, тоже спустившись с полковником на одну линию, встав на колено, приник к прицелу «винтореза». Следы, оставленные боевиками, показали, где их искать. Только один Сохно, оставшись наверху, попытался всмотреться в темноту собственными глазами и ничего увидеть, естественно, не смог. Но он и без прибора определил приблизительное место, где находился отставной полковник. Впрочем, это оказалось совсем не сложным, поскольку естественно предположить, что две группы пошли в обхват с одинаковых по удаленности дистанций. Согрин поднял руку и приветственно помахал в темноту, словно полковник имеет на своем старинном ружье прицел ночного видения и может в этот прицел его увидеть. Никто, однако, ему не ответил, если не считать ответом одиночный громкий выстрел, и следующие за ними неприцельные, рваные автоматные очереди. Старик продолжал вести бой, но теперь боевики не были ему так заметны, как во время продвижения по горному хребту, когда силуэты отчетливо просматривались снизу на фоне неба. Но и сами спецназовцы рисковали в этой ситуации стать мишенью для боевиков, и потому полковник Согрин коротко приказал:

– Толя, под склон, быстро… Сходим со следа… Стороной двинем…

Сохно не шагнул, он прыгнул вниз и в сторону. И не возможной пули испугался, а не захотел выдавать своего присутствия раньше срока. Согрин с Афанасьевым разошлись в разные стороны, понимая, что свежая тропа в насте может послужить ориентиром при возможном обстреле.

Внизу еще раз выстрелило ружье старика, теперь уже чуть в стороне и ниже, чем раньше. Отставной полковник понимал, что в статичном положении ему придется туго. Но теперь на этот выстрел ответили не автоматные очереди, а «винторез» Кордебалета донес через наушники «подснежников» три коротких хлопка.

Согрин перевел бинокль правее, чтобы рассмотреть результат скорострельной стрельбы своего снайпера. Но от него боевиков скрывали кусты.

– Как?

– Одного положил, одного, раненого раньше, ранил вторично…

– К старику их не допускай, – попросил Сохно.

– Группа остановилась. Залегли… – успокоил Кордебалет товарища.

– Левую группу останови…

– В левой группе уже есть потери, – сообщил Согрин. Голос его спокоен, почти скучен и деловит. – Старик одному голову разнес. Осталось пять человек. Среди них – снайпер с СВД. Шурик, обеспечь нам безопасность. И старику тоже. Снайпер идет последним. Часто к прицелу прикладывается.

– Ищу. Сейчас найду, – пообещал Кордебалет.

Через пару минут он выстрелил, и опять трижды.

– Правильно, – подсказал Согрин. – У того парня бинокль с ПНВ. Он и давал всем направление. Карауль, сейчас бинокль попытаются забрать.

Снизу раздалось несколько автоматных очередей. Боевики стреляли и справа, и слева. Они не видели неизвестного им снайпера, но уже поняли, кто против них работает. И обстреливали сейчас тропу, только что ими же и проложенную. Предусмотрительность командира спасла спецназовцев. Но частые вспышки, яркими мазками возникающие в ночи, дали ориентир. Сначала этим воспользовался отставной полковник. И погасил одну из вспышек в левой группе. Тут же дал короткую, в три патрона, очередь Согрин, и тоже заставил замолчать один автомат. И сам, меняя позицию, перекатился на три метра ниже, хотя его автомат и с пламегасителем. Сохно приладил кобуру своего «стечкина» к рукоятке, чтобы стрелять более прицельно. И двумя одиночными выстрелами заставил одного из боевиков замолчать, а второго сменить позицию. И сам перескочил за следующий камень. Только Кордебалет позицию менять не стал. Большой глушитель «винтореза» никогда не показывает при выстреле пламени, и только прибор ночного видения в состоянии определить тепловую струю, исходящую из ствола. Но Кордебалет и стрелял в человека, который пытался подобраться к убитому им боевику с ПНВ.