Вероятно, ничто не могло сильнее подействовать на заключенных, чем неожиданная новость, будто в этом эксперименте они лишились свободы и не могут уйти по первому требованию, у них нет права уйти по своему желанию. Именно в этот момент Стэнфордский тюремный эксперимент превратился в Стэнфордскую тюрьму. Не из-за спущенных сверху решений или действий персонала, а вследствие шедшего снизу заявления одного из заключенных. Точно так же, как бунт заключенных заставил охранников считать их опасными, заявление заключенного о том, что никто не сможет уйти, кардинально изменило отношение наших «мнимых заключенных» к своему новому статусу. Они действительно почувствовали себя беспомощными.

Положение заключенных нельзя назвать таким уж скверным; однако приближается время ночной смены. По двору расхаживают Хеллман и Барден, которые ждут, когда уйдет дневная смена. Они поигрывают дубинками, кричат что-то обитателям второй камеры и угрожают заключенному № 8612. Они приказывают ему отойти от двери, показывают на огнетушитель и громко спрашивают, не хотят ли заключенные прохладного углекислого душа.

Кто-то из заключенных спрашивает охранника Джеффа Лендри:

«Господин надзиратель, у меня есть вопрос. Сегодня у одного из нас день рождения. Можно нам его поздравить?»

Прежде чем Лендри успевает ответить, Хеллман кричит из коридора: «Мы споем Happy Birthday во время переклички. Теперь пора ужинать, по три человека».

Заключенные сидят за столом, накрытым в центре двора, и жуют свой скудный ужин. Разговаривать запрещено.

Просматривая видеозаписи этой смены, я вижу, как Барден вводит через главные двери одного заключенного. Он только что попытался бежать; теперь он стоит по стойке «смирно» в центре коридора, рядом с обеденным столом. У него завязаны глаза. Лендри спрашивает его, как он открыл замок двери. Тот отказывается выдать тайну. С его глаз снимают повязку, Джефф угрожающе предупреждает: «Если мы увидим тебя рядом с этим замком, № 8612, то у нас найдется для тебя нечто действительно горяченькое».

Неудачливый беглец — не кто иной, как Дуг-8612! Лендри заталкивает его обратно в камеру, где № 8612 снова начинает выкрикивать ругательства, еще громче, чем раньше, и поток нецензурной брани затопляет двор. Хеллман устало говорит, обернувшись ко второй камере: «№ 8612, твоя игра уже всем надоела. Очень надоела. Это уже даже не смешно».

Охранники спешат к обеденному столу, чтобы остановить разговор № 5486 с сокамерниками, которым запретили общаться. Джефф Лендри кричит на № 5486: «Эй, ты! Мы не можем совсем оставить тебя без ужина, но можем забрать то, что осталось. Ты уже поел. Начальник говорит, что мы не можем лишить тебя еды, но что-то ты уже съел! Мы можем забрать остальное».

Потом он обращается ко всем: «Ребята, кажется, вы забыли о тех привилегиях, которые мы можем вам дать».

Он напоминает им о завтрашних свиданиях с друзьями и родственниками — если заключенный окажется в одиночке, он может быть их лишен. Те заключенные, которые продолжают есть, говорят, что помнят о свиданиях во вторник в семь и с нетерпением их ждут.

Джефф Лендри настаивает, чтобы № 8612 снова надел шапочку, которую снял во время ужина. «Мы же не хотим, чтобы твои волосы попали тебе в еду и ты из-за этого заболел».

№ 8612 отвечает странно, кажется, он начинает терять ощущение реальности: «Я не могу надеть ее на голову, она слишком тесная. У меня заболит голова. Что? Я знаю, что это странно. Именно поэтому я пытаюсь отсюда выбраться… они продолжают говорить „нет, у тебя не заболит голова“, но я знаю, что она заболит».

Рич-1037 тоже выглядит подавленным и отрешенным. У него неподвижный взгляд, он говорит медленно и монотонно. Он лежит на полу своей камеры, непрерывно кашляет и настойчиво требует встречи с суперинтендантом. (Я встречаюсь с ним, вернувшись с ужина, даю ему таблетки от кашля и говорю, что он может уйти, если чувствует, что больше не может терпеть, но лучше все-таки не тратить столько времени и сил на попытки бунтовать. Он говорит, что чувствует себя лучше и обещает постараться.)

Потом охранники переключаются на Пола-5704, который начинает вести себя самоувереннее, как будто хочет занять место бывшего лидера повстанцев Дуга-8612.

«Что ты такой мрачный, № 5704?» — спрашивает Лендри, а Хеллман начинает постукивать дубинкой по прутьям двери камеры, издавая громкие лязгающие звуки. Барден добавляет: «Как ты думаешь, понравятся им эти звуки после отбоя, например, сегодня ночью?»

№ 5704 пытается отшутиться, но охранники не смеются, хотя некоторые заключенные начинают хихикать. Лендри говорит: «О, хорошо, очень хорошо. Продолжай в том же духе. Нам уже становится смешно. Я не слышал таких смешных шуток уже лет десять».

Охранники стоят в уверенных позах, в один ряд и смотрят на № 8612, который медленно ест в одиночестве. Одну руку охранники держат на поясе, а второй угрожающе покачивают дубинками. Они демонстрируют, что выступают единым фронтом.

«У нас тут кучка бунтарей и революционеров!» — восклицает Джефф Лендри.

Вдруг № 8612 вскакивает из-за стола, бежит к задней стене и разрывает сверху донизу черную ткань, закрывающую видеокамеру. Охранники хватают его, оттаскивают назад и снова сажают в карцер. Он саркастически говорит: «Сожалею, парни!»

Один из них отвечает: «Ты сожалеешь, да? Скоро мы тебе кое-что покажем, вот тогда ты будешь сожалеть по-настоящему».

Хеллман и Барден начинают стучать в дверь карцера дубинками, а № 8612 кричит, что от такого оглушительного шума у него еще больше болит голова.

Дуг-8612 вопит: «Черт, прекрати, придурок, у меня уши болят!»

Барден: «Может, в следующий раз ты подумаешь об этом, прежде чем паясничать и снова оказаться в карцере, а, № 8612?»

№ 8612 отвечает: «Да пошел ты, отвяжись, чувак! В следующий раз я выбью дверь, я тебе обещаю!» (Он угрожает выбить дверь в свою камеру, входную дверь, а может быть, имеет в виду стену, за которой находится камера наблюдения.)

Кто-то из заключенных спрашивает, покажут ли сегодня вечером кино. Когда заключенным описывали условия содержания в тюрьме, им обещали киносеансы. Кто-то из охранников отвечает: «Я не знаю, будет ли у вас вообще когда-нибудь кино!»

Охранники громко обсуждают, что будет, если пострадает тюремное имущество. Хеллман берет копию тюремных правил и читает правило о нанесении ущерба тюремному имуществу. Прислонившись к косяку двери первой камеры и поигрывая дубинкой, он, кажется, с каждым мгновением становится все увереннее и упивается своей властью. Вместо кино заключенным придется поработать, говорит Хеллман, обращаясь к другим охранникам.

Хеллман: «Ладно, минуточку внимания. Сегодня у нас есть для вас новое развлечение. Третья камера, вы отдыхаете и расслабляетесь, можете делать, что хотите, потому что помыли свои тарелки и хорошо поработали. Вторая камера, вам еще придется поработать. Первая камера, у нас есть большое одеяло, и вам придется вытащить из него все колючки. Офицер, дайте им его, пусть первая камера как следует поработает, если они хотят спать под одеялами без колючек».