Как я уже отметила, изменения планетарного масштаба, сопутствующие антропоцену, носят характер «коварных» проблем: это глобальные системные изменения, которые происходят в ускоренном темпе и не поддаются ни прогнозированию, ни контролю. Тему нарушения планетарных границ все чаще затрагивают в современных политических дебатах. Отсутствие доступа к чистой питьевой воде, исчезновение грунтовых вод, деградация почв, обезлесение, нарушение гомеостаза гидросферы, негативные последствия промышленного лова рыб и добычи морепродуктов — насущные социальные проблемы, чреватые экономическими последствиями во многих частях мира. Все они возникают в результате необратимых изменений, вызванных таким явлением, как антропопрессия[301].

Проблемы планеты требуют к себе внимания, но наше политическое и экономическое мышление к ним не готово. В эпоху антропоцена мы должны последовательно отказываться от антропоцентризма — к чему мы не приучены, — думать о временных отрезках, непривычных для человеческого мышления (десятках и сотнях тысяч лет), принимать во внимание отсутствие какой бы то ни было уверенности и прогнозов в отношении климата, мыслить в категориях видов и, в частности, воспринимать человека как один из множества видов, населяющих планету[302]. Кроме того, мы должны научиться приспосабливаться к потерям и необратимости. Как сказано в уже упоминавшейся книге Орескес и Конуэя: «Слишком поздно думать об осторожности. Теперь мы пытаемся управлять негативными последствиями»[303].

Наступила эпоха, когда климатические пояса смещаются, угрожая экономической стабильности. Если мы не пересмотрим нынешнюю экономическую политику, не сократим выбросы парниковых газов, сельское хозяйство понесет серьезные убытки. В отдельных странах Африки продукция этой отрасли сократится на 50 процентов к 2020 году, в Центральной и Южной Азии составит 30 процентов от прежнего объема к 2050 году, а в Латинской Америке — 30 процентов от прежнего объема к 2080 году[304].

Существует мнение, что засухи и отсутствие доступа к воде, причиной которых является глобальное потепление, играют важную роль в конфликтах и гражданских войнах в Дарфуре[305], Либерии, Сомали, Северной Нигерии и Сирии. Засухи усугубляют напряженную политическую обстановку на Ближнем Востоке, где доступ к воде в Израиле, Иордании и Ираке контролируется через сирийские и турецкие дамбы. Площадь озера Чад уменьшилась с 25 тысяч квадратных километров в 1963 году до 1350 квадратных километров. В 2009 году растаял ледник Чакалтая в Андах, возраст которого насчитывал 18 тысяч лет. Такие реки, как Колорадо, Хуанхэ, Ганг и Нил, в засушливую пору уже не достигают океана. По оценкам экспертов, к 2050 году половину населения Земли ожидает серьезная проблема — отсутствие доступа к чистой питьевой воде[306]. Такая участь постигнет около 350–600 миллионов жителей Африки[307].

Негативные последствия климатических изменений уже сейчас отчетливо ощущаются в полярных регионах. Согласно оценкам 2004 года, 184 деревням (из 214) в районе Аляски угрожало наводнение из‐за повышения уровня моря и таяния ледников[308]. При этом важно учитывать, что для коренного населения Аляски привычный, крепкий лед не только составляет необходимое условие жизни, так как дает возможность добывать пропитание, но и облегчает передвижение.

Политологи и социологи предчувствуют, что мы стоим на пороге нового классового конфликта — между жертвами климатических изменений и теми, кто чрезмерным потреблением отравляет атмосферу. Понятия климатической безопасности и «климатической границы»[309] приобретают новый смысл. Понятно, что в условиях колоссального экономического неравенства, плутократии, разделения на богатых и бедных мы очень по-разному воспринимаем антропоцен[310]. Проблема климатических изменений оказывает крайне неравномерное воздействие на людей в разных частях мира[311]. Поэтому в дискуссиях о климатической угрозе возникает категория «адаптационного апартеида»: бедные страны не в состоянии ни понести расходы, сопряженные с адаптацией и обеспечением безопасности, ни вкладывать средства в неизбежные инновации, направленные на снижение уровня выбросов[312]. Как пишет Ангус, «„адаптационный апартеид“ — следствие нежелания менять привычки в эпоху антропоцена»[313]. О классовом аспекте климатического риска пишет и Ульрих Бек, который ввел понятие «класс антропоцена». Ведь сегодня социальное неравенство неизбежно связано с проблемами планеты[314]. Поэтому трудности, о которых мы говорим, требуют модификации существовавших до сих пор экономических моделей[315].