Курносая, смешливая деваха, она преображалась, когда речь заходила о рэкетирах. Щеки горели, а лицо ее становилось некрасивым, злым.

Несмотря на то что туманные письменные угрозы пока так и остались на бумаге, «группа самозащиты» не теряла бдительности. Занятия для девушек стали проводиться в субботу и воскресенье с таким расчетом, чтобы они оканчивались засветло. Наняли сторожа, который ночевал в помещении и имел под рукой номера телефонов ребят, живших поблизости, установили новые специальные замки и решетки на окнах.

Составили программу действий на случай тревоги.

Что касается Игоря, то он занимался «морально-психологической подготовкой» группы.

Игорь был достаточно умен, чтобы осознать, какое действие на него оказывают все эти видеофильмы, которые демонстрирует ему Наташа. Не проходило почти ни одно их свидание, чтобы не посмотрел он у нее какую-нибудь новую, переполненную зверскими сценами картину, только что кровь не капала с экрана. Наташа была рада ему угодить и доставала все новые фильмы, обычно пустые, даже плохо снятые, но неизменно заполненные сценами жутких зверств, садизма, массовых драк, избиений и т. д. Особенно волновали Игоря фильмы, где кто-то мстил за нанесенные ему обиды, где жертвами становились хулиганы, преступники, рэкетиры, где дрались соперничающие подростковые банды.

Фильмов таких было множество, Игорь брал у Наташи кассеты и прокручивал своей «группе самозащиты» поздними вечерами в чайной «Гармонии». Он чувствовал, что фильмы оказывают на ребят такое же действие, как на него. Только Луков, посмотрев два-три фильма, плюнул и сказал:

— Охота вам на эту гадость глаза таращить. Это у них там… А у нас другое дело.

Никто не возразил, но каждый подумал, что между рэкетирами «там» и рэкетирами здесь принципиальной разницы нет, разница лишь в масштабах. А потому набить им морду что здесь, что «там» — святое дело.

Иногда Игорю приходили в голову совсем уже научно-фантастические мысли. А не назвать ли их группу, например, «Отмщение»? Или «Возмездие»? Или «Справедливость»? Не установить ли структуру подразделений и дисциплину? И стоит ли ограничиваться арбатскими рэкетирами? Может быть, заняться рэкетирами вообще? Или всеми преступниками? Создать этакое тайное общество по охране общественного порядка. Он понимал, что милиция, прокуратура связаны законом. Сейчас не сталинские времена, нужен суд, нужны доказательства, свидетели, заявления потерпевших… А в результате преступники плевать хотели на всю эту муру. Он слышал, например, что поймать в автобусе карманника жутко трудная вещь! Увидел милиционер, как тот вытащил у кого-то бумажник. Схватил его, а карманник разжал пальцы — и все! Бумажник на полу, кто уронил — неизвестно, доказательств нет, попробуй притащи его в суд. Но ведь видел, что бумажник вытащил именно этот карманник! Оказывается, это не доказательство. Как говорится, не пойман — не вор. И милиция, суд бессильны. «Они — да. А я? А я плевать хотел на все это крючкотворство, уведу того карманника в тихое местечко и сам сотворю и суд и расправу. Так можно выследить и рэкетиров и, не утруждая себя сбором доказательств (это пусть уж милиция мучается), самим их наказать…» Игорь понимал, что если для каждого доказательством вины другого будет его собственное мнение, то начнется черт знает что. Но если эти подонки, тут же кипятился он, не замечая противоречия, попробуют тронуть «Гармонию», он им покажет, он такое с ними сделает, он их…

Обо всем этом размышлял Игорь, сидя за рулем «Волги», мчавшей под вопли и хрипы очередной рок-группы по дорогам Подмосковья главного редактора журнала «От старта до финиша». Иван Иванович Иванов, он же Кларк Лембрэд, ехал в ближнюю командировку.

Убегали за окном тихие деревеньки, мирно дремали укрытые снегом поля, в бледном небе ни птиц, ни облаков. Как всегда, шеф просвещал своего драйвера последними новостями.

— Вчера по телевизору, — повествовал шеф, — показывали разные восточные школы рукопашного боя (Игорь навострил уши). Один человек справляется с десятью танками или двумя авианосцами, — Лембрэд весело смеялся, — нет, серьезно — очень впечатляет. Или выдерживает плиту чуть не в две тонны. Ее кладут человеку на грудь, а он лежит на гвоздях! А? Или старуха одна — на нее плиту в полтонны опустили и молоточком раскалывают. Старуха — хоть бы хны. Ничего себе старушка. Ты бы вот за такой приударил, а то все по молодкам бегаешь…

— Иван Иванович, — прервал его Игорь, — а что там за приемы?

— Жуть! На него пять человек с ножами, палками, кистенями, а он — раз-раз, и все лежат. Знаешь, как в фильмах про Рэмбо.

— Ну что ж. Если десять бандитов на одного честного и он их всех ухлопает, тогда все правильно, — сказал Игорь. Он сам не заметил, сколько злости прозвучало в его голосе.

Иванов внимательно посмотрел на него.

— Ишь ты какой скорый на расправу! А может, сначала разобраться надо? Вот тут в «Комсомолке» сообщали, как сами же милиционеры своего пристрелили. Он в штатском от каких-то нападавших отстреливался. Подоспел патруль, особенно углубляться не стал: раз-раз — и тот лежит.

— Иван Иванович! Ну, ладно, тут в спешке. А вот если я доподлинно знаю, что это преступник, что же, мне ждать, пока он меня ухлопает? Заявление писать в прокуратуру, в суде свидетельствовать? А ему потом общественное порицание…

— Интересно ты, Лосев, рассуждаешь, — теперь шеф говорил серьезно, — ну представь такую картину: мне вот кажется, что ты замыслил меня убить, и я тебя убиваю, а моему секретарю редакции кажется, что я толкнул его жену под трамвай — такая вот у нас драма произошла, — и он меня ухлопает. Так и будем все друг друга хлопать?

— Иван Иванович, — упорствовал Игорь, — я хожу в этот атлетический клуб, так одну нашу девчонку избили хулиганы. Мы их знаем. Как быть?

— Обратиться в милицию!

— Да какая милиция?! — с досадой воскликнул Игорь. — Ну какая милиция! Свидетелей-то нет! Одна Люська. Ее мы знаем, верим ей, а почему милиция должна верить? Тех-то трое! Кому верить, одной или троим?

Некоторое время Иванов молчал.

— Ну и что ж вы будете делать?

— Уже сами разобрались, — угрюмо проворчал Игорь.

— То есть, надо понимать, накостыляли тем троим? — его голос зазвучал уверенно. — Извини, это частный случай. Нельзя возводить его в правило. Мы не в доисторические времена живем. Согласен, такое бывает. Но как исключение.

— Иван Иванович, разве мало таких случаев?

— И что ты предлагаешь? — спросил Иванов.

— Вот смотрите, есть ведь товарищеский суд. Там кто судьи? Сам народ, жильцы или там сослуживцы, а не прокуроры…

— Прокуроры как раз не судят, — перебил Иванов.

— …Ну, не важно, словом, не юристы, а простые люди. Так? Выносят приговор, и это считается законным. Так почему мы не можем так же сделать?

— Кто это «мы»?

— Ну мы, из клуба «Гармония».

— Так ведь, Лосев, товарищеский суд разбирается, ищет доказательства, выслушивает свидетелей, обвиняемых. И между прочим, суд не из кого попало состоит. Его выбирают все жильцы дома.