– Что за глупости, – говорит Ник. – Айла не сбросила бы твой звонок.

Да неужели? Ник ведь не знает о нашей ссоре перед ее отъездом.

– Если бы она прослушала твои сообщения, то уже давно бы перезвонила. Ты сама говоришь, что Айла вряд ли пользуется в Чили своим английским номером.

Все верно. Скорее всего, из-за стресса в голову лезет всякое. Как будто мы с Айлой никогда раньше не ссорились. К тому же ей очень дорог Джейкоб – так что она обязательно перезвонила бы.

– Может, отправить электронное письмо? – предлагает Ник.

– С телефона не могу. – Я редко пользуюсь почтой, поэтому не установила приложение на мобильный.

– Давай я. Что написать?

– Просто чтобы связалась с нами как можно скорее.

Ник печатает. Не прошло и минуты, как он говорит:

– Готово.

– У тебя есть ее электронный адрес? – удивляюсь я.

– Да, нашел в адресной книге, – пожимает он плечами.

– Правда? И откуда он там?

– Понятия не имею. Наверное, давным-давно еще записал.

– Значит, ты и раньше отправлял Айле письма?

Немного помолчав, Ник отвечает:

– Возможно. Или это ты ей писала с моего телефона.

Ну, конечно. Мы оба прекрасно знаем, что я не пользуюсь почтой Ника.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – спрашиваю я, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Ты о чем вообще? – напрягся Ник.

– Думаю, ты в курсе.

– Не надо, Сара, – коротко качает он головой. – Я серьезно. Не надо.

На экране мобильного высвечивается уведомление: пришло письмо от Ника. Давно он мне не писал.

Тема: Джейкоб

Сообщение: Можешь позвонить Саре? Это срочно. Джейкоба нет уже пять дней. Мы очень напуганы.

Ник

Я удаляю письмо. Не могу думать о Нике.

Зато во второй раз прослушиваю голосовое сообщение Сары. Я не собиралась сбрасывать – просто держала телефон в руке, глядя на ее имя на экране, и палец, видимо, соскользнул.

«Нам надо поговорить. Только ты меня поймешь».

Я стискиваю зубы. Конечно, я-то знаю, каково это – каждое утро просыпаться с пугающей мыслью о том, что сына нет рядом.

Слушаю дальше, на заднем фоне можно разобрать шаги Ника. Сара едва ли не шепотом рассказывает о своих догадках и подозрениях, о Роберте с его катером, о Ниле с Дианой. Поразительно, что она до сих пор не задается другими, самыми главными вопросами. Ни разу не упомянула Айзека. Хотя, наверное, она боится говорить мне о нем.

Даже в такой момент Сара все равно скрывает правду.

Она замолкает, и в записи слышен шум моря, присущий именно нашей отмели: с криком чаек и порывами ветра, что гуляет меж домиков. Этот звук манит свежестью. С тоской напоминает о проведенных там годах.

Дальше голос Сары звучит раздраженно – как же, меня нет рядом, когда ей так нужно поговорить. Ко мне она привыкла обращаться, если тема беседы уже исчерпана с Ником, или же он не проявил себя благосклонным слушателем.

Сара наверняка удивлена тем, что я не перезваниваю. Что телефон сразу переключается на голосовую почту.

По-моему, я даже слышу эту крохотную каплю сомнения в ее тоне.

Джейкоб пропал пять дней назад. Когда прошло столько же с момента исчезновения Марли, я уже мысленно перебрала все самые безумные теории. Сара тоже будет отчаянно искать ответы, не доверяя никому – и какое-то время даже мне.

Она моя лучшая подруга, роднее у меня никого нет. Только вот Джейкоб – ее сын, и подозрения Сары затронут меня. Без этого никак.

Сара начнет сомневаться во всех вокруг – и не зря.

День пятый, 20:00

Я сижу за столом с бокалом вина и смотрю на улицу. Над водой сгущаются сумерки, береговые ласточки в поиске насекомых то взмывают ввысь, то парят ниже. Мне всегда нравились сумеречные часы на отмели: туристы разъезжаются, и пляж снова в нашем распоряжении, но теперь эта полутьма, соединяющая день с ночью, пугает – в голове сплошной туман, в любой тени мерещится пропавший мальчик, а крик чайки напоминает встревоженный голос. Небо обесцвечивается, скоро наступит еще один день без Джейкоба.

Ник встает, чтобы убрать со стола. Стучит вилкой по тарелке, выбрасывая в мусорную корзину почти нетронутую пасту. Столько усилий – приготовили, накрыли на стол, разложили по порциям горячие спагетти с пармезаном, – а аппетит так и не пришел. Блюдо остыло, сыр превратился в желтоватые комки.

Я не спешу помогать. От напряжения на глаза головная боль давит. Я допиваю вино, не чувствуя вкуса, и отставляю в сторону пустой бокал.

Убрать со стола в понимании Ника – это сложить грязную посуду в раковину, чтобы потом я ее помыла. Сделав это, он садится на пол у дивана и достает вещи Джейкоба: одежду, туалетные принадлежности, журналы.

– Что ты делаешь? – раздраженно спрашиваю я.

– Мы что-то упускаем. Должна быть какая-то подсказка.

Я и так уже перерыла весь дом, но решаю промолчать. Пусть чем-то займется. Ник привык рассчитывать только на себя. Ни разу в жизни он не сказал: «Посмотрим, что будет дальше». Не принимать участия в поисках Джейкоба для него все равно, что оставаться в стороне, а этого он не потерпит.

Спустя некоторое время я слышу, как кто-то осторожно ступает по террасе. Плечи напрягаются: я не хочу никого видеть. Раздается неуверенный стук в дверь.

Я открываю. На пороге стоит Каз, измученная и жутко бледная на фоне темнеющего неба. Я удивлена, что она вообще на отмели – Роберт ведь сказал, что дочь осталась у тети.

– Привет, Каз. Давай, заходи.

Порыв ветра приносит запах дыма от костра: кто-то жарит свежую скумбрию.

Сесть негде – в поисках подсказок Ник разложил вещи по всему дому: огромный контейнер с противомоскитными спиралями и репеллентами, настольные игры, в которые мы, к сожалению, нечасто играем, аптечка – кстати, ее надо бы обновить, упаковка ароматизированных свечей. Я убираю с дивана стопку одеял, и Каз присаживается на самый краешек. Ник машет ей из дальнего угла, продолжая копаться в ящиках.

Зачем же она пришла? Может, Роберт сказал ей о нашем с ним разговоре?

– Как ты себя чувствуешь? После вчерашнего?

Каз пожимает плечами.

– Я поступила правильно, – коротко отвечает она, давая понять, что не намерена обсуждать аборт. – Есть новости? Папа говорит, вы нашли его кеды.