Нушкина вытерла крошечным кружевным платочком вспотевший лоб и посмотрела на Галочку преданным взором.

— Я понимаю, — пролепетала она, нервно прикасаясь к стопке папок с документами, которые доставили ей в кабинет подчиненные с молниеносной скоростью, — поверьте, понимаю, что электроника никогда не ошибается, но… Честное слово, этот подъезд у нас абсолютно вне подозрений, клянусь вам… Кому и знать, как не мне, если я сама в нем всю жизнь живу?!

— Замечательно, — искренне обрадовалась Романова. — Значит, вы уверены, что ни одна квартира там внаем не сдается? И знаете всех жильцов еще и как своих соседей?

— Конечно… Конечно, знаю, конечно, не сдается!

— То есть абсолютно все живут в полном соответствии со своей пропиской? — Романова слегка прищурилась, а Екатерина Петровна приоткрыла рот и неожиданно вспыхнула:

— Ох… Я имела в виду не это…

— А что, простите?

— «Черным» никто ничего не сдает, я бы ни за что не допустила, сама их боюсь до смерти… Насчет регистрации я как-то не подумала, но и вы не подумайте ничего такого, чрезвычайного!

Дама снова вытерла лоб и зачастила:

— Это все Славские, поселили у себя родственницу еще пятнадцать лет назад, вот… — Нушкина ловко выдернула из стопки нужную папку. — Только даю вам слово, что эта самая Соркина — не более чем пожилая, больная женщина… Во всяком случае, последние, наверное, лет пять живет тихо, можно сказать, беззвучно, за квартиру платит всегда вовремя… Я, знаете ли, здесь уже почти двадцать лет работаю, помню, что даже сам профессор так аккуратно не платил…

— Вы сказали, — прервала ее Романова, — что эта… как ее, Соркина?… живет тихо последние пять лет…

— Ну, или около того, — домоуправша явно успокоилась. — Вы не подумайте, она и сама коренная москвичка, документы в полном порядке! Просто Славские давным-давно выехали в Штаты. Говорят, теперь у них там ПМЖ, а квартира здесь в их собственности! Все по закону! Это раньше, если кто покинул родину, все конфисковывалось, а теперь… — Нушкина прерывисто вздохнула и махнула рукой.

— Вы не ответили на мой вопрос насчет Сор-киной…

— Да знаете, Соня, пока не начала болеть и полнеть, действительно иногда… Словом, соседи на нее жаловались: уж больно шумные вечеринки устраивала, хотя и редко. Даже наши стены и те не всегда выдерживали…

— Похоже, весело жила? — усмехнулась Галя. А Екатерина Петровна окончательно расслабилась:

— Не подумайте, что я сплетница, но… В молодости о Соне всякое говорили, вплоть до того, что якобы она девица не вполне… правильного поведения… Лично я так бы о ней не сказала, у нее был постоянный друг… Потом, говорят, с ним то ли что-то случилось, то ли заболел и умер, то ли еще что… Соня целых полгода ходила вся в черном, как раз тогда и начала полнеть, болеть… Она мне жаловалась: мол, я-то понимаю, что такое лишний вес…

Нушкина горестно вздохнула, бросив взгляд на свою необъятную грудь, и продолжила:

— А я как раз тогда поняла, что наши кумушки подъездные просто оговаривают ее. Ну не были они с этим самым господином расписаны, так что из того? Вон, сейчас вовсю полно этих самых… как их… гражданских браков! И что? Никто ничего не говорит. Даже, кажется, закон уже какой-то новый имеется насчет прав гражданской жены… А Соне на этот счет просто не повезло! Правда, есть у нее и сейчас человек…

— Да? — проявила заинтересованность Галя.

— Ой, да вы не подумайте ничего такого, — всполошилась Нушкина. — Они просто друзья. Соня говорит, этот ее Володя на самом деле был близким другом ее друга сердца, и я ей верю! С ее нынешним здоровьем уж точно не до любовных отношений!

Романова проговорила с домоуправшей еще около получаса, но ничего существенного от нее так и не услышала. Осторожно порасспросив про неведомого Володю, она сочла, что для доклада Турецкому этого на первый раз, пожалуй, достаточно. А вот ей самой, прежде чем искать нынешнего друга Соркиной, придется внимательно просмотреть дело об убийстве Муси: наверняка его ближайший друг там фигурирует. Откуда было Галочке знать, что неведомого ей Володю уже успели вычислить без ее участия? Померанцев как раз собирался связаться с капитаном Романовой и сообщить ей об этом, заодно озаботив вполне конкретным новым заданием, но тут позвонили ему самому. И не кто-нибудь, а Филя Агеев, занимавшийся «про-слушкой» телефона Соркиной. И переданная им информация оказалась настолько интересной, что про Галочку Валерий просто-напросто забыл, начав немедленно названивать Денису Грязнову-младшему…

В принципе Померанцев был прав: оперативная работа, которой предстояло заняться в связи с возникновением в деле личности Кабула, отходила «Глории» автоматически.

В глазах молодой женщины, сидевшей на скамейке возле детской площадки, при виде Володи-ного удостоверения вспыхнул настоящий ужас. Взгляд ее от лица оперативника панически метнулся к песочнице, в которой мирно трудились возле только что завезенного, еще влажного песка двое малышей лет пяти — мальчик и девочка, явные двойняшки. Стоял удивительно теплый для апреля вечер, но на площадке никого больше не было: то ли остальные мамочки пока что не решались довериться неожиданному теплу, то ли Валентина Сергеевна Крикунова оказалась единственной молодой родительницей в унылом дворе, образованном двумя пятиэтажками и длинным бетонным забором, за которым шла какая-то стройка.

— Вы напрасно пугаетесь, — сочувственно произнес Яковлев. — Я к вам неофициально заехал, просто поговорить, поверьте. Валентина Сергеевна, никаких последствий мой визит иметь для вас не будет.

— Господи, о чем поговорить? Я совершенно не представляю…

— Понимаю, — мягко остановил ее Володя, — у вас муж, дети… Нормальная и наверняка хорошая семья. Даю слово, никто ни о чем не узнает, уверен, ваша мама будет тоже молчать. Зачем ей рассказывать о моем визите зятю?… Вы ведь именно этого боитесь?

Валентине было на вид лет двадцать семь — двадцать восемь: довольно хрупкая, невысокого роста, черноволосая женщина с серыми встревоженными глазами и тонкими чертами лица… Представить ее в роли девицы лихого парня сейчас было просто невозможно. Выждав несколько секунд и не услышав в ответ от нее ни слова, Яковлев продолжил, слегка сменив тактику:

— Думаю, вы и сами не хотели бы, чтоб мы вызвали вас официально…

Крикунова заметно вздрогнула и опустила голову.

— Что вы от меня хотите? — едва слышно пробормотала она.

— Всего лишь услышать, что именно стоит за вашим поспешным бегством из Москвы несколько лет назад… Насколько знаю, вернулись вы не так давно, года два как… Верно? — Валентина продолжала настороженно молчать, и оперативник продолжил: — Уехали вы внезапно, после гибели вашего тогдашнего жениха, даже не дождавшись его похорон. Как видите, многие обстоятельства мне известны.

Женщина, до этого сидевшая с опущенной головой, подняла на Яковлева побледневшее лицо.

— Если муж узнает, он меня бросит, несмотря на детей. — В ее голосе слышалась мольба. — Я все это время пыталась обменять квартиру в другой район, даже на Капотню была согласна, но эта стройка… — она с отчаянием кивнула в сторону бетонного забора, — целый день грохот, да и место глухое… Никто сюда не едет… Что вы хотите от меня услышать?