Окончив начальную школу, Джордж хотел пойти по стопам любимого старшего брата Стюарта и поступить в Виргинский военный институт. Позднее в интервью с замечательным биографом Форрестом Погом он вспоминал, насколько жестоко поступил брат, узнав о его намерении:

Я каждый день упрашивал родителей отпустить меня в Виргинский военный институт, но однажды услышал разговор Стюарта с матерью. Он убеждал ее, что мне не стоит там учиться, потому что я опозорю нашу фамилию. Это меня впечатлило куда сильнее, чем все нотации учителей, придирки родителей и тому подобное. В тот момент я решил: я ему еще покажу. В конце концов я обошел брата. Стремление к успеху появилось у меня из-за этого подслушанного разговора; он психологически повлиял на мой жизненный путь. Я по-настоящему усвоил урок.

Мотивация роднит между собой многих скромных людей, достигших необычайного успеха. Они добиваются его не благодаря выдающемуся уму и таланту. Средний балл миллионера в первом поколении немногим выше тройки. Но в тот или иной поворотный момент в жизни каждому из них сказали, что он слишком глуп, чтобы чего-то добиться, и каждый из них задался целью доказать обратное.

Джордж Маршалл не был лишен тепла и поддержки в семье. Да, отец был в нем вечно разочарован, но мать одаривала его безусловной любовью и поддержкой. Она продала последнее собственное имущество, чтобы отправить его учиться, даже участок земли в Юнионтауне, где она надеялась построить отдельный дом. Неудачи в школе и дома приучили Джорджа к тому, что ему не придется рассчитывать на природные способности. Успеха ему предстояло добиваться упорством, неустанным трудом и самодисциплиной. Поступив в Виргинский военный институт (по-видимому, его приняли без вступительного экзамена), Джордж нашел там именно тот образ жизни и дисциплину, которые были ему по душе.

Он поступил в институт в 1897 году и сразу же проникся этим местом. Этический кодекс Виргинского военного института объединял несколько давних традиций: рыцарскую преданность воинскому долгу, стоическую приверженность эмоциональному самоконтролю и античную верность чести. Школа дышала памятью о геройстве южан: генерала времен Гражданской войны Стоунволла Джексона[30], который прежде преподавал в этом институте; 241 кадета, из которых нескольким было не больше пятнадцати и которые 15 мая 1864 года отправились в битву при Нью-Маркете, где дали отпор северянам; и героя-конфедерата Роберта Ли, который являлся великим образцом для подражания.

В Виргинском военном институте Джордж научился возвышать героев в своем воображении, так, чтобы равняться на них и во всем брать с них пример. В наши дни идеалы чаще ниспровергают. Презрение к авторитетам считается едва ли не достоинством. Однако во времена Маршалла молодежи старались прививать благоговейное отношение к героям. Римский историк Плутарх составлял жизнеописания выдающихся античных деятелей, считая, что рассказы о них способствуют благородству устремлений у нового поколения. Фома Аквинский утверждал, что для достойной жизни следует больше думать не о себе, а о тех, с кого мы берем пример, и стараться подражать их делам. Философ Альберт Норт Уайтхед писал: «Нравственное воспитание невозможно без привычки к наблюдению за великим». В 1943 году британский педагог Ричард Уинн Ливингстон отмечал: «Мы склонны видеть причину нравственной неудачи в слабости характера, на деле же она часто вызвана неподобающим идеалом. Мы замечаем в других и порой в себе недостаток храбрости, трудолюбия, упорства, который ведет к поражению. Но мы упускаем из виду менее заметную и более губительную слабость, которая состоит в том, что наши идеалы ошибочны, что мы так и не усвоили, что хорошо, а что плохо».

Воспитывая в курсантах почтение к древним героям, пожилым людям и командирам, преподаватели не просто показывали юношам наглядные примеры величия, но и стремились привить им уважение. Чтобы правильно себя вести, мало знать, что считается правильным; нужен еще и эмоциональный мотив, побуждающий к благородным поступкам.

Учебные дни были наполнены историями — порой вымышленными или романтизированными — о великих деятелях прошлого, таких как Перикл, Октавиан Август, Иуда Маккавей, Джордж Вашингтон, Жанна д’Арк, Долли Мэдисон. Характер, как писал социолог Джеймс Дэвисон Хантер, не требует религиозной веры. «Однако он требует убежденности в истине, которая воспринимается как священная, служит непоколебимым идеалом в сознании и в повседневной жизни и подкрепляется привычками, укоренившимися в нравственном сообществе. Выработка характера не терпит поспешности, его невозможно приобрести за один день. Несомненно, поэтому Серен Кьеркегор говорил, что характер “впечатывается”».

Виргинский институт давал теоретические знания на среднем уровне, да и Маршалл в то время не отличался прилежанием. Зато здесь создавались священные идеалы героев и, безусловно, шло приучение к регламенту и самодисциплине. Во взрослой жизни Джордж Маршалл неизменно демонстрировал сильное желание быть настолько безупречным во всем, насколько это возможно. Наших современников, несомненно, удивило, что он так «зацикливался на мелочах».

Кроме того, в Виргинском военном институте прививали самоотречение: умение отказывать себе в мелких радостях, чтобы потом насладиться большими наградами. В этот институт юноши, в основном из обеспеченных семей, шли, чтобы закалить характер, отвыкнуть от домашних удобств и приобрести твердость, которая потребуется, чтобы одержать победу в жизненной борьбе. Джорджу пришлась по душе аскетичная культура с ее испытаниями. Первокурсники были обязаны спать с открытым окном, и зимой кровати порой заносило снегом.

За неделю до того, как Маршаллу надлежало прибыть в институт, он заболел брюшным тифом и поэтому приехал на учебу на неделю позже, чем остальные. Первокурсникам и так приходилось несладко, а болезненная бледность и северный акцент Маршалла привлекли к нему нежелательное внимание старшекурсников. Его прозвали Крысенком-янки и Мопсом за довольно короткий нос. Крысенок Маршалл целыми днями отбывал неприятные повинности, часто ему приходилось убирать туалеты. Вспоминая тот период, он отмечает, что ему не приходило в голову бунтовать против неуставных отношений или обижаться на плохое обращение. «Думаю, я воспринимал это более философски, чем большинство других ребят. Для меня это составляло часть обучения, и единственное, что можно было сделать, — это принять ситуацию как можно спокойнее».

Один из ритуалов посвящения, которые пришлось пройти Маршаллу в качестве Крысенка, выглядел так. В отверстие в полу вставляли штык, а первокурсник снимал штаны и садился над ним на корточки. Это называлось «сидеть на бесконечности». На глазах у толпы старшекурсников Маршалл держался изо всех сил, чтобы не упасть на острие, и в конце концов свалился, но на бок. Штык пропорол ему правую ягодицу. Рана была не опасная, но глубокая. Подобные жестокие ритуалы даже в то время были против правил, и старшекурсники, которые поспешили отнести Маршалла в лазарет, в тревоге ждали, что он скажет преподавателям. Но Маршалл не донес на своих мучителей и стойким молчанием заслужил уважение всего корпуса. Его однокурсник вспоминал: «После этого случая никто уже не придирался к его акценту. Он мог говорить хоть на тарабарском наречии, и никто бы глазом не моргнул. Он был свой».