будто всё цветение и сама жизнь остались за нашими спинами. И подъем в этот раз был круче и тяжелее. К тому же появилась лестница, вытесанная из камня, и она показалась мне бесконечной. Повороты вновь шли вокруг склона, но мы приближались к вершине, и каждый виток становился меньше предыдущего. Это было единственным, что хоть как-то ободряло. Кажется, даже салгары начали смотреть на нас с укоризной и немым вопросом «За что?». Перед салгарами мне было стыдно, а Рахону перед нами троими, кажется, нет. Однако капля пота, заскользившая по его виску, показалась мне живительной влагой, до того сейчас было велико мое желание хоть какого-то отмщения за это издевательство. Кто же так с гостями-то, да еще желанными и дорогими?

А потом мы вышли на площадку без всяких ограждений, и на ней стоял каменный дом. Небольшой и без всякого изыска, только крыша его была не совсем привычной, она расходилась в стороны крыльями, на изгибах которых позвякивали серебристым звоном колокольчики. И над входом сиял на солнце тот же символ, что я видела на воротах. Должно быть, то был знак Илгиза.

И едва мы вышли к дому, как к нам поспешили двое мужчин в безрукавках, надетых на голое тело. Кожа на их руках была испещрена татуировками, как и лица, но на рисунки моей матери они совсем не были похожи. Мужчины забрали салгаров и повели несчастных животных вниз. Задумываться над тем, что это произошло на самой вершине, я не стала. Попросту на это уже не было сил.

Опершись на плечо Рахона, я протяжно выдохнула. Он смахнул со своего лица пот и повел рукой в приглашающем жесте.

– Войди, Ашити, великий махир ждет тебя.

– Ты со мной? – спросила я.

– Он ждет тебя, – ответил пятый подручный.

Возразить мне было нечего, и я шагнула в открытую дверь.

Глава 7

Дом великого махира, казавшийся поначалу простым и даже грубым, поразил меня. Клянусь! Здесь не было изысканной отделки или богатой утвари. Ничего, что подчеркнуло бы статус того, кто обитал в этом жилище на вершине. И все-таки дом был примечателен. Едва войдя, я увидела, что стен, по сути, нет. Огромные, почти от угла до угла, окна открывали безумно красивый вид. Стоя на площадке, я не обратила на него внимания, потому что была измотана подъемом. И сейчас усталость никуда не делась, но вернулось любопытство, и оно помогло не пропустить ни малейшей детали.

А еще дом был залит солнечными лучами, что было неудивительно при отсутствии глухих стен. Но что изумляло, так это отсутствие ветра, который должен был бы кружить по единственной комнате, из которой и состояло жилище. Однако сюда не проникал даже сквозняк, и я заподозрила, что причиной тому стекла, и они столь чисты, что их вовсе не видно. Мне даже захотелось подойти и проверить, но этого я делать не стала, по крайней мере с ходу.

Обстановка была скудной. Низкий помост, на котором был расстелен тюфяк, занимавший лишь половину помоста. На нем лежала одна небольшая подушка и покрывало. В ногах, там же на помосте, стоял маленький низкий столик. Его можно было пододвинуть к спальному месту, а можно и спустить на пол. Еще было два длинных ящика с плоской поверхностью, и, наверное, они заодно заменяли скамьи для посетителей. Эти ящики тянулись вдоль боковых окон. А вот напротив двери, у третьего окна, стояло низкое, но широкое кресло. На нем можно было сидеть, поджав или скрестив ноги.

Но сейчас это кресло пустовало, потому что его хозяин стоял у окна, заложив руки за спину, и глядел на горные вершины. Его волосы были белоснежными, но не седыми. Из одеяний я видела лишь белую накидку с рукавами, совсем как у подручных, с той лишь разницей, что у них она была черной. На спине я заметила всё тот же символ и окончательно уверилась, что это знак Илгиза. В этом знаке не было ни птиц, ни животных, лишь несколько переплетенных линий в круге, от нижней части которого отходили пять лучей.

– Доброго дня, – приветствовала я Алтааха, устав любоваться на его жилище и спину самого хозяина. – Ты ждал меня, и я пришла.

Мужчина неспешно обернулся, и я с удивлением обнаружила, что он далеко не стар, как мне думалось. Гладкая чистая кожа, приятные гармоничные черты лица и абсолютно черные глаза. И когда я говорю «абсолютно», то именно это и желаю сказать. Не было белков и радужки, только сплошная чернота. Жуткие и отталкивающие глаза.

Уголки губ едва приметно дрогнули, обозначив улыбку, и махир прикрыл веки. А когда снова поглядел на меня, то чернота начала таять, словно туман. И я снова говорю то, что имею в виду. Она медленно ползла по глазным яблокам, всё более открывая белизну белков и серый цвет радужки, пока не сжалась до размеров зрачка.

И пока эта метаморфоза происходила, великий махир продолжал меня рассматривать, а я его. Впрочем, более примечательных деталей не было. Под белой накидкой пряталось такое же серое одеяние, как и у подручных. Да еще был пояс, сплетенный из красных и белых нитей. Что надето на ногах, я не смотрела – мне это было неинтересно.

– Долог был твой путь, Ашити, – наконец произнес Алтаах, и я смысла его фразы не поняла. Возможно, он говорил о том, что заждался меня, а может, и просто о пути, который я проделала до Дааса. – Присядь.

Он указал рукой на кресло, я отказываться не стала. И снова его слова можно было толковать двояко. Забота об уставшем госте, нежелание затягивать с собственными намерениями или еще что-то – меня предложение хозяина домика на вершине насторожило. Однако я присела, вытянула ноги и помимо воли протяжно выдохнула, радуясь отдыху.

– Как любопытно, – произнес Алтаах, обходя меня по кругу. Я подняла на него вопросительный взгляд, и махир пояснил: – Ты ускользаешь от моего взора, Ашити. Как только я пытаюсь тебя рассмотреть, ты таешь, как утренняя дымка. Твои мысли скрыты за белым светом.

В этот момент он оказался у меня за спиной, и я улыбнулась, сообразив, о чем сейчас сказал илгизит. Значит, я для него «невидимка». В этот момент я ощутила заботу Белого Духа так явственно, будто он обнимал меня за плечи. Такие, знаете, теплые, уютные объятия.

– Урунжан прячет тебя, – озвучил мои мысли Алтаах.

Я ожидала, что дальше пойдут восхваления Илгиза и заверения в том, что великому махиру под силу уничтожить мою