она отстранилась и осмотрела меня. — О-О, какой ты стал! Как будто в тренажёрном зале два года сидел…

— Ага, там и сидел, — засмеялся Роман, а следом за начальником и все ребята-программисты.

Сашка смотрела восхищенным взглядом и от предложенной Ромой водки не отказалась. Обнимая ее за талию и шепча на ушко какую-то ерунду, я думал о том, что мне представилась прекрасная возможность получить сегодня хороший секс без обязательств. А что? Два года воздержания сделали из меня настоящего сексуального маньяка! В мыслях… Да, блин, в мыслях я бы, наверное, с Сашей мог… А в реале? Специально руку на ее задницу положил, сжал, погладил — вдруг сработает? Не сработало… И в моем пьяном мозгу вихрем поднялся ужас — неужели все, импотенция?

Мне же всего тридцать семь! А может, из-за водки это? Перебрал… Хотя, ведь, раньше-то наоборот в таком состоянии еще лучше, чем по-трезвыму все работало.

Ромка звал всех к столу. Аля на крыльце встречала гостей. Я задержался на улице — решил покурить. Приобрел себе вредную привычку… Но зато успокоиться хорошо помогало и мозги прочистить.

Распахнул дверь и с Лизой, на улицу выходящей в оранжевой своей курточке и смешной шапочке с котёнком, столкнулся. Без задней мысли руку на талию ей положил — уступая дорогу. А она взгляд вверх подняла прямо в мои глаза. И… что я там об импотенции думал? Бред! Работает все так, как надо… От одного этого взгляда работает!

Хотел пройти, но она почему-то за полу моей куртки ухватилась и сказала, с яростью в голосе:

— Сюда иди!

— Что случилось? — шагнул следом за ней в маленький холодный коридорчик.

Она дверь в дом закрыла и прижалась к ней лбом. Да что такое?

— Лиза, у тебя что-то болит? Что случилось? — повторил с тревогой заглядывая в ее лицо сбоку.

— Знаешь кто ты?

— В каком смысле? — не мог понять, к чему она ведет, что сказать хочет.

— Да ни в каком! Во всех смыслах! Сволочь ты! Понял? Ты — бесчувственная наглая сволочь!

Я прямо ощущал, как мои брови ползут вверх от удивления. Не понимал, чего это она!

— Что-о? Почему это я — сволочь? Да еще и наглая?

— Ненавижу тебя, гада! Знаешь, как я тебя ненавижу! — она не кричала, нет. Говорила вполголоса, но мне чудилось, что ее голос эхом отражается от стен маленькой комнатки без окон и оглушает меня. На ее лице, казалось, сейчас были одни глаза — такими они стали огромными! И из глазищ этих вдруг потекли слезы. И это было так просто, так естественно — шагнуть к ней и прижать к себе.

24

Милая нежная Лиза, а говорит какие-то гадости! Так и стоял бы, прижав ее к себе, целую вечность. Хрупкое тело вздрагивало, руки вцепились в рубашку. Я не понимал причины ее слез, а тем более, почему она вдруг говорит мне что-то необъяснимое и злое.

Но не о том… совсем не о том думал сейчас! Думал, что слезы ее так же быстро прекратились, как и начались и о том, что она горячо и влажно дышит мне в шею. Гладил по распущенным волосам и готов был лужицей растечься у ее ног, лишь бы не плакала, лишь бы подольше стояла вот так рядом.

Но целомудренные мысли быстро покинули мою пьяную голову. И, забыв, что хотел что-то спросить у нее, осторожно поцеловал в шею, отодвинув в сторону волосы. Она вздрогнула и придвинулась ближе.

Горячая ладошка распласталась по моей груди и стала поглаживать, едва касаясь. Эти легкие прикосновения обжигали, дурманили голову, но мне нужно было больше, намного больше…

Сердце молотом стучало о грудную клетку, когда я за подбородок приподнял ее лицо и быстро, чтобы не успела передумать и сбежать, поцеловал в губы. Сладкая, нежная моя девочка… Как же долго я этого ждал! Со стоном прижал ее к стене, впиваясь в губы, не сдерживая больше своего бешеного внезапного желания, шарил руками по телу… Под свитер… быстрее… бюстгалтер расстегнул, чуть не вырвав крючки. Накрыл ладонями грудки…

Не думая о том, что в любую секунду и из дома, и с улицы может кто-нибудь зайти, целовал ее со всей страстью, со всей любовью, на которую был способен. Когда оставил в покое губы и, целуя, спускался ниже… к груди, слышал, как шепчет:

— Матвей… мой Матвей…

И знал, еще немного и уже не остановлюсь… прямо здесь… только с нею…

… - О, ребята…. шухер! Сейчас Маринка с Вербицкими зайдет! — с трудом оторвавшись от Лизы, я обернулся и увидел Сергея, который, видимо, чтобы не смущать нас, разворачивался лицом к входной двери, то есть к нам спиной. — Если что, я ничего не видел и держу дверь.

Дрожащими руками натянул ее свитер поверх обнаженной груди. Снова прижал к себе свою девочку. Она закрыла лицо руками. Нельзя ее сейчас к людям — на лице написано, чем только что занималась. На ухо шепотом:

— Идём в ванную.

На ступеньках уже слышались шаги, разговор и женский смех. Открыл дверь в дом и за руку потащил Лизу за собой, бросив Сереге "спасибо". Направо от входа, рядом с кухней, у брата ванная комната. Главное, никого не встретить по пути. Она не сопротивлялась пока мы шли, но, когда я открыл дверь и подтолкнул ее туда, не отпускала мою руку.

— Лиза, иди — полон дом гостей. Умойся, посиди там минут десять.

Хотя, мне очень нравился ее вид. Вид женщины, которую хорошенько поцеловали и немного поласкали… мои руки и мои губы… Взъерошенная, слегка помятая, любимая… Не ожидал, что она снова будет сопротивляться, но Лиза упрямо сдвинула бровки и сказала:

— Меня сюда, а сам к этой… к Саше?

Ревнует. Ревнует? Серьёзно? Так вот в чем дело! Она ревнует! В окно, наверное, увидела. Отсюда и злость ее и обвинения какие-то дурацкие! Радость затопила сердце даже сильнее, чем несколько минут назад возбуждение. Не мог уйти, оторваться от нее. Запихнул в комнату и сам зашел, закрывая дверь на замок изнутри. Обхватив за ягодицы, посадил на стиральную машину. Она охнула от неожиданности и вцепилась в мои плечи. Выдохнул в ее губы:

— Дурочка, забудь. Нет никакой Саши. Никого нет. Никого не было. Только ты.

Глазищи на пол-лица удивленно распахнулись. Даже зрачки, кажется, расширились. Ладошками обхватила мое лицо и вгляделась в глаза.

— Повтори, что ты сейчас сказал!

— Мне не нужна Саша. Ты нужна.

Лиза положила одну руку мне на лоб,