– Есть!

Сам бегу к старшине.

Огонь с обеих сторон усиливается. Противник стреляет из трофейных полуавтоматических винтовок, карабинов и пулемётов. В ответ бьют практически все наши МГ и большая часть бойцов. Правда, их огонь ни хрена не прицелен, в отличие от точной стрельбы бывших егерей и охотников.

– Миномётчики, подавите пулемёт к грёбаной…

Крик старшины обрывается: получив апперкот в «солнышко», Киреев впечатывается в стенку окопа и медленно сползает. Бойцы вокруг тут же направляют на меня оружие. Но стрелять не спешат.

– Слышь, командир самозваный, я с себя полномочий не слагал. Это мой отряд, ты в нём лишь боец. И если не умеешь командовать, не берись. Немцы вызывают огонь на себя, выявляя наши огневые точки. Минут пять, от силы десять, и по нам ударят миномёты. И ударят прицельно.

– Посыльные! – обращаюсь уже к собравшимся вокруг бойца. – Бегом по траншеям, предупредить пулемётчиков, пусть срочно прекращают огонь и меняют позиции. На будущее, огонь короткими. Всем по блиндажам, перекрытия должны выдержать, у немцев максимальный калибр миномётов 81 мм. Огонь вести остаются только опытные стрелки. БЕГОМ!

Бойцов сносит как ветром.

Поворачиваюсь к продышавшемуся старшине.

– Я кадровый командир и получше некоторых знаю, как вести бой. Задача для тебя: собираешь остатки штурмовиков, и вообще всех с автоматами, включаешь в группу два расчёта МГ, на которые есть «улитки», и садитесь в резерв.

– Я автоматы отделённым…

– Пусть передадут наиболее надёжным бойцам, разъясните им, что и как. Мне нужно ударное отделение, будем прорываться. Вы пойдёте на острие, и ты поведёшь людей. Вот ещё: соберите оставшиеся гранаты. Всё равно большинство не умеет их бросать, тем более с задержкой. Осядьте в командирском блиндаже, я пришлю посыльного. Выполнять!

– Есть!

Кажется, Владимир осознал, что сейчас лучше поумерить эго.

Бросаю вдогонку:

– Хоть ДШК придержал…

…Мины начинают сыпать через шесть минут. Как я и думал, бьют 81-мм батальонные SGrW, им вторят разрывы 50-мм «огурцов». Да они расстреливают нас! Вой падающих мин заставляет всё внутри сжиматься, скручивая нервы в тугой узел. Ну, нельзя к этому привыкнуть, нельзя… Конечно, деревья отчасти рассеивают чувствительные немецкие мины, детонирующие при ударе даже о тонкую ветку, но большая часть снарядов всё равно рвётся на позициях.

Чуть приподнимаюсь над окопом, осматриваюсь. Тут же прячусь. Сердце предательски ноет. Могу ошибаться, но по нам работает примерно 12 средних «самоваров» и без счёта мелких. То есть окружило нас примерно два батальона пехоты…

Господи, помоги нам сдюжить!

Мины сыплются словно дождь, накрывая окопы и пулемётные гнёзда. Если бы я вовремя не спрятал людей, как минимум половина отряда сейчас бы полегла. Но, Слава Богу, мои бойцы попрятались в блиндажах, выдерживающих попадания средних мин. Нет пока у немцев аналога советскому 120-миллиметровому миномёту.

Правда, отсутствие тяжёлых миномётов фрицы успешно компенсируют просто огромным запасом снарядов.

Снова приподнимаюсь над окопом. Могу ошибаться, но фрицы вполне могут приблизиться к нашим позициям под прикрытием мин.

Нет, пока вроде не рискуют.

Движение в соседнем окопе заставляет меня схватиться за рукоятку «маузера». Что это?

Над траншеей показывается черноволосая женская голова. Олеська?!

Девушка изо всех сил тянет окровавленного парня. Да куда же ты полезла, дурёха! Ведь его не спасёшь, да себя погубишь!

Вот только и фигура, и форма раненого (или уже погибшего) бойца до боли знакомы. Пашка.

Бросаюсь вперёд, внутренне холодея от страха: девушка тянет любимого, не обращая внимания на мины. А между тем её голова всё время приподнимается, служа ориентиром фрицевским наводчикам.

…Разрыв осколочной мины накрывает обоих ребят, когда мне остаётся до них чуть больше пяти метров. Волна горячего воздуха бьёт в лицо, кожу на поднятых руках секут мелкие осколки и куски земли. Не успел я.

К собственной смерти.

Заставить себя подойти к ворочающейся девушке, кишки которой растеклись на полметра из разорванного живота, я не смог. У Паши отсутствует лицо, видно только оголённые кости и болтающиеся в черепе мозги.

Меня минуту выворачивает наизнанку, после чего я с животным воем ужаса и боли дважды стреляю в тело умирающей. Иногда добить раненого – это и есть высшая степень добродетели.

Вот теперь меня накрывает. В глазах мутится, но не от удара, а от жгучей ярости.

Вы ответите.

Ныряю в окоп чудом уцелевших миномётчиков. Командир расчёта, сержант с соответствующей квалификацией, сидит с бледным лицом рядом с трофейной «трубой». То ли боится, то ли жаждет ответить, но не ослушивается моего распоряжения.

– Разворачивай на 60! Возвышение 75, дистанция 240, угломер 30. Веха – обломанная ветка дуба. Видишь?

Артиллериста из меня не вытравить. Хороший глазомер – это профессиональное уже после Испании. А батальонные «трубы» немцев выдают себя столбом дыма метров на 10. И, кстати, вряд ли они успели окопаться.

– Так точно.

– Готовы? Огонь!!!

Наплевав на меры безопасности, внимательно смотрю на результат стрельбы. Небольшой разрыв сопровождает вскочившая и тут же упавшая человеческая фигура. Попал!!!

Может, и не ты, гнида, убил ребят, но тоже результат. Все вы здесь кровью умоетесь!

– Молоток, сержант! Помнишь небольшую расселину на востоке от лагеря? Метров пятьсот отсюда? Там сейчас по любому три-четыре «самовара» батальонных стоят. Надо накрыть. Сможем?

Кадровый миномётчик с загоревшимися глазами и покрасневшим лицом (в бой рвался!) уверенно кивает, скорчив яростное лицо.

– Возвышение 75, дистанция 500, веха – макушка граба по курсу угломер 33! Беглыми, огонь!

Мы успеваем выпустить пять снарядов. Последний отзывается гулким взрывом и вспышкой пламени. Накрыли батарею!

– Бегом в блиндаж!

Мой расчёт также выдаёт себя дымными следами. Половина немецких «самоваров» сосредотачивает огонь именно по нашему окопу, «огурцы» ложатся уже совсем рядом.

Бросаюсь первым в ход сообщения, за мной поспевает сержант, следом топает заряжающий.

Тройной взрыв сзади сбивает нас ударной волной. Сержант падает мне на спину, закрывая от осколков.

Переворачиваюсь. Миномётчик со стонами тянется к спине. Аккуратно провожу по ней рукой: тяжёлых и средних ран нет, но мелких осколков много. Если переживёт этот бой, попробую сам достать.

Заряжающему повезло меньше. У него отсутствует верхняя часть головы.