Как Геракл доказал Эврисфею, что справился с задачей, нам не сообщают (неужели он тащил ужасный труп из Лерны в Микены?). Но одна черта проходит через всю мифологическую традицию: Геракл собрал ядовитую желчь (cholē) Гидры, дабы смазать ею наконечники стрел. Таким образом, подобно Немейскому льву, Гидра оставила герою могущественный сувенир, который можно было использовать в битвах. Львиная шкура стала доспехами, а желчь Гидры – смертельным оружием.

3. Керинейская лань

Поимка самки оленя кажется на первый взгляд детской забавой – по сравнению с первыми двумя Подвигами. Однако охота на нее заставила Геракла отправиться в более длительный поход, поскольку животное обитало примерно в восьмидесяти километрах к северо-западу от Аргоса. Лань, правда, не являлась жестокой убийцей. Худшее, что можно сказать о ней, – и об этом упоминает Еврипид, – так это то, что она представляла угрозу для земледельцев[351]. Но и не будучи чудовищем, лань, несомненно, имела особенность: у нее были рога (которых нет у настоящих самок оленей), да к тому же золотые; а кроме того, своим священным животным ее считала Артемида. Чтобы поймать лань, Гераклу потребовалась выносливость: согласно разным сказителям, герою пришлось гнаться за ней в течение года, возможно значительно удалившись на север – до самого Дуная[352]. Аполлодор же говорит о том, что Геракл не ушел дальше Аркадии, однако при этом столкнулся с серьезным препятствием в лице Артемиды[353]. Даже такому мощному герою, как Геракл, следовало избегать гнева этой богини – среди дикой природы, там, где находится ее место силы. Гераклу это удалось: он использовал тактику, к которой редко прибегал, – переговоры. Он заявил, что поимка лани не его идея, что вся ответственность лежит на человеке, который дал ему такое задание. Посчитав этот довод убедительным, Артемида позволила Гераклу двигаться дальше. В итоге тот взвалил лань на плечи и принес Эврисфею в качестве свидетельства своей третьей победы.

Геракл приносит Эриманфского вепря Эврисфею. Аттическая амфора. 540–530 гг. до н. э.

The British Museum, London. Photo The Trustees of the British Museum.

4. Эриманфский вепрь

Гора Эриманф находится на севере Пелопоннеса, в нескольких километрах к юго-западу от места обитания Керинейской лани. Вепрь, что жил там, в отличие от некоторых откровенно монструозных противников Геракла, выглядел более чем правдоподобно: при всей своей свирепости он принадлежал к естественному биологическому виду. Мифические охоты на вепрей были способом продемонстрировать аристократическую удаль. Два наиболее известных примера – Калидонская охота, в которой участвовали многие великие герои поколения, предшествовавшего Троянской войне, а также охота в лесах близ горы Парнас, описанная в девятнадцатой книге «Одиссеи» (тогда вепрь боднул Одиссея в ногу, а после тот насмерть пронзил животное копьем). Обе эти охоты были делом коллективным. Поймать зверя в одиночку – задача куда более трудная, однако именно это Эврисфей и поручил Гераклу. Сказители мало внимания уделили непосредственно поимке вепря, хотя Аполлодор уточняет, что Геракл загнал зверя в снега, дабы замедлить его бег и потом набросить на него петлю[354]. Гораздо сильнее рассказчиков интересовало продолжение этой истории. Убить животное в его среде обитания – задача не такая уж сложная по сравнению с той, что стояла перед Гераклом: ему требовалось доставить вепря в Микены живым (символический акт одомашнивания). Геракл справился и с этим, в завершение своего Подвига продемонстрировав вепря незадачливому Эврисфею, который снова спрятался в сосуде для хранения продуктов. Греческие вазописцы неутомимо изображали эту комичную сцену.

5. Очищение Авгиевых конюшен

Для совершения пятого Подвига Геракл остался на Пелопоннесе. На этот раз ему пришлось отправиться в Элиду, которой правил царь Авгий. В кои-то веки не понадобилось ни убивать зверя, ни вступать в схватку: вопрос касался гигиены. Эврисфей велел Гераклу убрать в течение одного дня колоссальное количество навоза из конюшен, в которых Авгий держал свои многочисленные стада. Вместо того чтобы применить грубую силу, Геракл положился на смекалку: он отвел в выкопанный канал воды ближайшей реки (согласно некоторым источникам – двух рек), чтобы те смыли все нечистоты. Этот эпизод, уже около 460 года до н. э. изображенный на метопе храма Зевса в Олимпии (величайшее святилище находилось в Элиде, так что миф был местным), оставил мало возможностей художникам, однако открыл много простора для писателей. Диодор интерпретировал это деяние упрощенно:

Конечно, можно лишь подивиться выдумке Геракла: ведь он выполнил оскорбительное повеление, не допустив ничего не достойного своего бессмертия[355], [356].

Однако другие сказители сильнее углубились в историю, детализируя требования Авгия и Эврисфея. Так, по версии Аполлодора, явившийся к Авгию Геракл не стал упоминать о приказе Эврисфея, а попросту предложил тому очистить конюшни в обмен на одну десятую часть всего скота[357]. Авгий согласился, полагая задачу непосильной. Когда же Геракл выполнил свои обязательства по сделке, Авгий от обещания отрекся, утверждая – весьма неубедительно – следующее: поскольку (как он выяснил к этому моменту) Гераклу приказали убрать нечистоты, награда не полагается. Следующим затруднением (согласно все тому же Аполлодору) стал отказ Эврисфея засчитывать Подвиг, поскольку Гераклу за него заплатили (хотя в действительности платы он не получил). Мотив несостоявшейся сделки время от времени повторяется в истории Геракла. Один из запоминающихся примеров – случай, когда герой спас Гесиону от морского чудовища, предварительно договорившись с ее отцом, троянским царем Лаомедонтом, что тот дарует Гераклу божественных коней (которых, в свою очередь, Зевс отдал в качестве компенсации за похищение Ганимеда). Геракл отреагировал закономерно: он вернулся с армией, дабы разорить Трою и убить Лаомедонта. Однако эпизод с Авгием не предоставил возможности для подобной мести[358]. Геракла связывало обязательство совершить ряд Подвигов, и ему не оставалось ничего иного, кроме как идти до конца.

6. Стимфалийские птицы

Если бы потребовалось выбрать один миф, который наилучшим образом иллюстрирует многогранную природу мифологии, таковым выступило бы сказание о птицах, населявших окруженное горами болото близ города Стимфал в Аркадии. Относительно того, какие неприятности они доставляли, существовали разные мнения. Согласно одному предположению, от невероятного множества птиц страдали местные посевы; согласно другому – они стреляли своими перьями, похожими на стрелы; еще более пугающая версия гласит, что эти пернатые поедали людей[359]. Столь же многообразны способы, какими, по мнению рассказчиков, Геракл справился с напастью. Самый изобретательный из них такой: он спугнул птиц, стоя на вершине горы и производя дьявольский шум при помощи трещотки либо бронзового инструмента вроде кастаньет, изготовленного Гефестом и переданного Гераклу Афиной. Более простая идея состоит в том, что герой перестрелял птиц из лука или использовал пращу.

Кастаньеты божественного происхождения – это деталь, о которой стоит поразмышлять. Жизнь всякого героя походила на ходьбу по канату: ему приходилось каким-то образом приспосабливаться к противоречивым требованиям тех или иных божеств. Сегодня твои успехи сведет на нет гнев Геры или негодование Артемиды; завтра помощь Афины или Гефеста поспособствует новым достижениям. На первый взгляд, с подобной историей сталкиваются и обычные люди в повседневной жизни – в той, которую ведут сказители мифов и их слушатели: если тебе не удалось принести ритуальную жертву одному или нескольким богам, ты сам и вся твоя община непременно ощутите на себе неблагоприятные последствия. Однако заметная разница между мифологией и повседневностью заключается в том, что в мифах вопросы обыденности концентрируются, достигают драматического накала, ярко высвечиваются и заостряются, тем самым делая напряжение сильнее, бедствия – катастрофичнее, достижения – величественнее, а все вместе – незабвеннее. И нет другой такой плеяды мифов, где напряжение было бы сильнее, бедствия катастрофичнее, а достижения величественнее, чем в сказаниях о Геракле.

Геракл и Стимфалийские птицы. Фрагмент римской мозаики из Лирии, близ Валенсии. Первая половина III в. н. э.

Museo Arqueológico Nacional, Madrid. Photo Ángel Martínez Levas.

7. Критский бык

Подвиг, который идет