эти шрика? — не выдержал, наконец, Скрипач. — Конклав?

— Сообщество конклавов, а шрика там — руководящий клан. Религиозный клан. Рауф, нэгаши, люди. Очень большое сообщество, империя, как они себя любят называть. Империя Короны Света. Больше полумиллиона обитаемых миров. Такие планеты, как наша, для них — это как те семена лоши, которые ты вынимала из коробочек. Шрика тоже много, в сообществе куда-то продвинуться по карьерной лестнице могут только шрика, и никто другой.

— И среди них немало людей, — подсказал Ит.

— Да, людей немало. И рауф немало тоже, — Рифат замялся. — Для нас слово «шрика» ругательство. После того, что они тут сотворили.

— Но не любишь ты именно людей, поэтому ты тогда и сказал так про моё лицо, — напомнил Скрипач.

— Да, я не люблю людей, — подтвердил Рифат. — Люди шрика убили мою семью. Извини, но больше я ничего не скажу.

— Прости, что спросил, — тут же повинился Скрипач.

— Спросила, — поправил Рифат.

— Да, спросила. В общем, прости, больше не спрошу, — Скрипач вздохнул. — Я не хотела причинить тебе боль.

— Понимаю, — покивал Рифат. — Это я понимаю. Но вот что делать с вами, я теперь вообще не пойму. Замуж вы не пойдете, ведь так?

— Ещё не хватало, — поморщился Скрипач.

— Рифат, не торопись, — попросила Лийга. — И вообще, какое «замуж»? Они больные обе, еле ноги таскают, так ещё и покалеченные, работать, как надо, в жизни не сумеют. Лечить? На что? И кто на это разрешение даст? Давай уж тогда, как решили. Пусть остаются у нас, потихоньку соберем деньги на связь и на поиск, может, удастся хотя бы с семьей их связаться. У вас ведь есть семья? — повернулась она к Иту.

— Есть, — подтвердил тот. — Скъ’хара, двое, жена, сводные братья, там тоже семья большая, дети, внуки… правнуки, в количестве. Два больших дома. Работа, мы в миссии ходим постоянно. Наука, ею по большей части жена занимается…

Он говорил сейчас чистую правду, но вдруг с удивлением понял, что вся эта правда находится сейчас словно бы не в фокусе — раньше она действительно была, но теперь её не существовало. Потому что сейчас, в данную секунду, есть вот этот дом на лесной поляне, есть Лийга, сочувственно смотревшая на него, есть Рифат, во взгляде которого читается печаль, есть Скрипач, к которому, кажется, тоже в этот момент пришло некое новое понимание. Мы одни, вдруг понял Ит. На самом деле мы одни, совсем одни, в этих изувеченных, ставших почему-то молодыми, телах, на этой абсолютно чужой дороге, которая пролегает в каких-то новых, неизведанных пространствах.

Мы попали в беду, вдруг понял Ит. Мы с рыжим попали в большую беду, и никто не придет к нам, и не поможет, как это бывало раньше. Потому что мы — это больше не мы. Мы заняли место тех, кого не существует на самом деле. Те, настоящие, спят смертельным сном в одной из бесконечных комнат коридора в доме Эри, на Берегу, вне времени, в бессмертии и посмертии одновременно, и никогда не проснутся. А мы очутились на Дороге из пепла и стекла, и нам ничего не остается, как попробовать, хотя бы попробовать пройти этот путь.

— Ит, ты чего замолчал? — с тревогой спросила Лийга.

— Нога болит, — сказал он первое, что пришло в голову. — Прости, отвлекся.

— Может, тебе полежать? — Лийга нахмурилась.

— Да нет, всё нормально, — Ит улыбнулся. — Расскажите лучше про дорогу до Анкуна, и давайте поработаем, — попросил он.

— Вот это очень правильно, — одобрил Рифат. — Решать надо то, что решаемо здесь и сейчас. Не надо строить планы и на что-то надеяться. Всё может измениться в один момент, и от планов и надежд ничего не останется.

— Опять ты… — Лийга махнула рукой, подняла на лицо маску, и придвинула свой стул к столу. — Скиа, Итта, давайте сюда, продолжаем. Иначе и впрямь до утра просидим.

— Да какой там до утра, сейчас быстро всё сделаем, — махнул здоровой рукой Скрипач. — Лийга, что вешать? Габеус?

— Давай габеус, — кивнула Лийга. — По две меры. И не чихать! Ит, узлы делай немного слабее, а то некоторые любят развязывать мешки перед заваркой.

* * *

Спать легли поздно. Сперва работали, потом уговаривали Рифата остаться, но он не остался, ушел всё-таки к себе, правда, Лийга впихнула ему в руки пару лепешек, позавтракать, чтобы время утром не тратил, и печку не топил. Скрипач уснул первым, а вот Ит, взбудораженный разговором, всё никак не мог заснуть. Как выяснилось получасом позже, не он один.

— Ит, спишь? — спросила Лийга. Ит повернул голову — Лийга сидела на своей кровати, придерживая одеяло. Спали они обычным порядком: Лийга, разумеется, у себя, в дальней части большой комнаты, Ит и Скрипач — на лавках, ближе к двери. Лавки, конечно, были в разы лучше, чем у Рифата. Широкие, и с тюфяками, набитыми сеном.

— Нет, — ответил Ит. — Пока нет.

Лийга встала, подошла к нему, и присела рядом, на скамью, стоявшую у стола.

— Очень больно? — спросила она.

— Да ничего, я уже привык, — Ит вздохнул.

— У тебя просто лицо такое было, когда ты вдруг замолчал, — Лийга нахмурилась. — Словно тебя изнутри что-то ударило.

— Так и есть на самом деле, — подтвердил Ит. — Ты права. Именно ударило. Изнутри.

— И что же? — спросила Лийга.

— Понимание. Я словно заново осознал, что мы с братом в большой беде. Что я теперь калека, и, видимо, уже навсегда, — Ит помедлил. — Что выхода нет. Что вам причиняем неудобство и беспокойство. Что лучше бы нам было, наверное, действительно умереть там, на берегу. Это, по крайней мере, быстро.

Лийга осуждающе покачала головой.

— Поздно ты спохватился, — сказала она. — Вы уже не умерли. Тела у вас уже молодые. Здоровье? Ну, если вы умудрились выжить, то и здоровье наладится со временем. Всё, что не закончилось ямой в земле, или пеплом в чаше, уже хорошо. Мне почему-то кажется, что ты об этом знаешь. Так?

— Отчасти так, да, — Ит кивнул. — Наверное, я зря ропщу. Нужно проявить терпение. Потому что терпение — главная добродетель.

— Очень верно сказано, — согласилась Лийга. — Лучше подумай о чем-то хорошем. Вот что тебе хочется, например?

— Поспать на правом боку очень хочется, — сказал чистую правду Ит. — А я не могу, слишком больно, и за сустав боюсь. Если я его добью окончательно, не смогу даже на костылях ходить. Так что если мне чего и хочется, так это чтобы боли было поменьше, наверное.

— Хочешь, я сниму боль? — неожиданно предложила Лийга. — Так, как это делаете вы, я не умею… слушай, а почему рыжий тебе боль не снял? — запоздало удивилась она.

— Мы не гипнабельны, как и ты, поэтому нам это не поможет, — ответил Ит.

— Жалко, — Лийга вздохнула. — Так хочешь, чтобы я сняла боль? Быстрее заснешь.

— А какой метод? — спросил Ит. — Поток,