— Полевая хирургия, в основном. Мы военные медики. Конклав Санкт-Рена, госпитальеры, — Скрипач помрачнел. — Давай начистоту, Лийга. Да, мы лгали. Именно потому, что более чем хорошо поняли, что с нами произошло, какие у нас травмы, и… то, что мы выжили, как по мне, это случайность. И Рифат, разумеется, потому что без его содействия мы не выжили бы гарантированно.

— Верно, верно, — покивала Лийга. — Я до сих пор удивляюсь, как у вас получилось… гм… нет, если бы вам оказали помощь, то тогда конечно, но…

— Вы не были заинтересованы в том, чтобы мы выжили, — сказал Ит. — Абсолютно. Не думай, мы на вас не в обиде, потому что не знаем ваших обстоятельств, — поспешно добавил он. — Я допускаю, что эта самая случайность для вас является лишь источником дополнительных проблем. И если это действительно так…

— Помолчи, не сбивай меня с толку, — вдруг сказала Лийга. — Заинтересованы, не заинтересованы. На самом деле да, не были. Но не потому, что вас не пожалели. Наоборот. Поверь, делать вам тут, особенно в таком состоянии, нечего. Максимум, это сидеть у нас, в буфере, и перебирать травки. Ты не заметил, что я сама тоже перебираю травки? И буду их перебирать до скончания дней своих. И тому есть причины. Много. Но и это неважно. А вот другое… так. Ит, в самом начале этого разговора ты сказал, что не хочешь делать генные карты. Почему?

— Да, мы не хотим их делать, — согласно кивнул Ит. — Причина — наше происхождение. Оно, скажем так, действительно нестандартное. Мы не казус, о котором подумали вы с Рифатом. Всё гораздо хуже.

— Наш геном лучше нигде не светить, — подтвердил Скрипач.

— Почему? — требовательно спросила Лийга.

— Потому что могут возникнуть проблемы, — вздохнул Ит. — Слушай, давай вы тоже не будете врать сегодня? Вызови Рифата, пожалуйста. Мы хотим, чтобы он это слышал. Мы живем в его доме, и он имеет право знать. Хотя, может быть, после того, что мы расскажем, «живем» сменится на «жили», — добавил он. — Вряд ли он оставит нас у себя.

— Он добрее, чем кажется, — Лийга вздохнула. — Но его душу сожгло дотла его сердце. Не каждую рану можно залечить, вы, как врачи, думаю, понимаете это.

— Те могилы? — без обиняков спросил Ит. Лийга покивала. — Это его семья?

— Да, верно, — сказала она тихо. — Вся его семья.

— А ты? — спросил Скрипач.

— А я не его семья, — Лийга вздохнула. — Но это…

— Не ваше дело, — передразнил её Скрипач. — Вот только, боюсь, объяснить хоть что-то, да придется. Давай так. Вы друзья?

— Да, — кивнула Лийга. Кажется, с облегчением. — Мы друзья. Старые друзья, если точно. Очень старые.

— И он тебя поддерживает, — продолжил Скрипач.

— Да, совершенно верно, — снова кивнула Лийга.

— Потому что ты для него значима? — спросил Скрипач.

— Да.

— Потому что твоя работа была связанна напрямую с его работой?

— Да… а вот это тебя уже точно не касается, — опомнилась Лийга. — О его работе вы, к счастью, представления не имеете.

Ит и Скрипач переглянулись. Сказать? Нет. Ни в коем случае. Рано. Спугнём.

— Не имеем, — кивнул Скрипач. — Но хоть что-то выяснилось, и то хорошо. Значит, вы работали вместе. И дружили. Так?

— Примерно, — согласилась Лийга. — На деле сложнее, но, в общем и целом, действительно так.

— У меня ощущение, что в этой вашей работе ты была его начальником, — сказал Ит. — По крайней мере, ведет он себя по отношению к тебе…

— В этой работе не бывает начальников, — усмехнулась Лийга. — Неважно. Давайте лучше о вас.

— Хорошо, давай о нас, — согласился Ит.

Очень тонкий лёд, подумалось ему. У всех нас сейчас очень тонкий лёд под ногами, и никто не хочет, чтобы этот лёд сломался. Особенно, конечно, мы с рыжим. Потому что у нас три ноги и три руки на двоих. Потому что иммунитет около нуля. Тоже на двоих. И при таких вводных одна неудачная ночёвка в холодном весеннем лесу может запросто обернуться двумя могилами. Архэ ты там, или не архэ, неважно. У любого организма есть предел прочности. Неизвестное количество геронто, гиберов, и травмы — это уже грань. Ресурса нет. Да, его можно восстановить, конечно. Года за три реабилитации. А то и больше. Уж как пойдет.

— Вы не хотите делать генные карты. Почему? — спросила Лийга.

— Потому что нами могут заинтересоваться, — ответил Скрипач. — Нам бы этого не хотелось.

— Ты имеешь в виду власти? — уточнила Лийга.

— Понятия не имею, — признался Скрипач. — Власти, официальная служба, шрика эти ваши, кто они там, не знаю. Да кто угодно. Мы действительно необычные, и нам бы совсем не хотелось, чтобы нас заметили.

— Вы боитесь чего-то конкретного? Или просто так? — кажется, Лийга то ли вспомнила о чем-то, то ли задумалась. — Что-то я слышала про совмещенный геном, но никак не вспомню, где, и при каких обстоятельствах. Или это вообще какая-то сказка была? Или история?

— Предзнаменование, — произнес Рифат, подходя к столу. Они и не заметили, когда он вошел — да, рауф, когда им это требуется, умеют быть очень тихими. — Я тоже слышал. Лет двести назад, кажется. Сказка, конечно. Не более того.

— Здравствуй, Рифат, — Скрипач повернулся к нему. — Прости, что мы… ну, вот так… нужно поговорить.

— Часть разговора я послушал по дороге, — голос Рифата звучал, как обычно. Ни эмоций, ни волнения. — Часть, к сожалению, пропустил. То, что вы обе врали — плохо. Но отчасти мы сами в этом виноваты, мы не хотели сближаться с вами. Поэтому не говорили о себе, и не просили рассказывать ничего — уже вас. Видимо, мы совершили ошибку, — добавил он. — Хорошо, что вы обе решились на откровенность.

— Оба, — поправил Скрипач. — Извини, но…

— Извини, но всё-таки обе, — отрезал Рифат. — Так или иначе, вам придется жить здесь. А здесь принято говорить так. И жить тоже.

— У вас что, на всей планете женщины и халвквины ходят в скибах, и называют себя «она»? — спросил Скрипач.

— Ну, вообще-то да, — ответил Рифат. — Кроме приезжих. Им позволено делать всё, что заблагорассудится. В Раю, конечно. Но тут у нас не Рай. А вы — не приезжие с деньгами. Вы… даже не знаю, как вас назвать. Случайные жертвы.

— Рифат, нужно что-то решить с генными картами, — напомнила Лийга. — Они говорят правду, я им верю. Карты делать нельзя.

Рифат тяжело вздохнул, сел на лавку, стоявшую у стены, опустил голову на руки. Просидел так почти минуту — все молчали, и ждали, что же он скажет.

— У меня нет ничего, — произнес Рифат, наконец. — И взять негде.

— Здесь — точно негде. А если там? В Анкуне? — спросила Лийга.

— Ты с ума сошла? Их на въезде сразу проверят. И они тут же окажутся в новой базе, в одно касание, ты же знаешь. Дальше — им дадут сутки на регистрацию… — начал Рифат,