ценности. Нельзя оценить деньгами и вынести на рынок все объекты, обладающие общими качествами (например, все зеленое), или общими движениями (например, все плывущее), или же их бытием (например, все реальное или все вымышленное). Отдельные реальные объекты вполне можно покупать и продавать; отдельные вымышленные – тоже, будь то в мошеннических целях или же в составе условных вымышленных сообщений (романов, фильмов); но это всегда конкретные объекты, а не бесконечные множества.

В означаемом денежных знаков есть два уровня, из которых один является качественным, а другой количественным; главный из них – второй, зато самый заметный – первый. Качественное (факультативное) означаемое – это отсылки к государственным или собственно финансовым эмитентам (банкам), выпускающим деньги и гарантирующим их достоинство; на денежных знаках они обозначаются их названиями и эмблемами («рубль», «фунт стерлингов»), названиями государств и банков, подписями банкиров, именами и изображениями правящих особ или других национальных знаменитостей, девизами («In God we trust» на американских долларах), предостережениями против подделки, преследуемой в уголовном порядке. Такая символика весьма богата и особенно ценится в тех деньгах, которые больше не циркулируют в собственно финансовом, хозяйственном обороте: они служат предметом нумизматики и бонистики, их изучают историки и археологи, использующие старинные монеты как хронологические признаки былых эпох, и т. д. Для денег, функционирующих в рыночном обороте, такая символика необязательна и может сводиться к минимуму. Если однажды в мире будет введена единая денежная система, то ее знаки станут отсылать к одному общему эмитенту и называться просто «деньги» (на том или ином языке). Прообразом такой национально обезличенной валюты может служить объединенная валюта Европы, на купюрах которой изображаются более или менее абстрактные мотивы, не связанные ни с каким отдельным государством.

Основным же, обязательным означаемым денег является количественное означаемое – та абстрактная сумма, которая ими знаменуется. Она отменяет все качественные различия денежных знаков и все конкретные качества референта-товара, к которому они отсылают.

Подробнее. Как известно после Карла Маркса (1818–1883), любой рыночный товар имеет меновую и потребительную стоимость: с одной стороны, приравнивается к другим товарам по цене, с другой стороны, обладает некоторой пользой, возможностью применения в быту или на производстве.

«Полезность вещи делает ее потребительной стоимостью […]. Потребительная стоимость осуществляется лишь в пользовании или потреблении […]. Меновая стоимость прежде всего представляется в виде количественного отношения, в виде пропорции, в которой потребительные стоимости одного рода обмениваются на потребительные стоимости другого рода…»[108].

Эти две стоимости, связанные одна с потреблением товара, а другая – с его куплей-продажей, не зависят одна от другой, и в современную эпоху их разрыв усиливается, так что количественная цена имеет тенденцию далеко отходить от качественной ценности товаров и услуг. В капиталистической экономике «денежные потоки» представляют собой странный феномен чистой энергии, циркулирующей в обществе и не имеющей постоянной связи ни с какой материей: таковы, например, деньги, уплачиваемые на бирже при непрестанной перепродаже акций. В семиотическом плане денежные знаки – бесформенное, текучее означаемое без определенно оформленного референта. Тем самым они сближаются не с любыми словами языка, а более конкретно с именами числительными; именно числительными и производными от них они обычно и именуются в языке («пятак», «десятка» и т. д.). Они могут приписывать цену конкретным вещам и поступкам, например выполняемым за плату трудовым действиям, но не могут транслировать общие ценности культуры, которые характеризуют объекты по многим параметрам, тогда как цены вещей качественно однородны и потому сопоставимы между собой.

Количественное означаемое денег сводит многообразие циркулирующих в обществе материальных и виртуальных объектов к простой арифметической шкале измерения. Это имел в виду Маркс, когда писал о «ледяной воде эгоистического расчета», куда в буржуазную – то есть денежную по преимуществу – эпоху канули традиционные духовные ценности: «религиозный экстаз, рыцарский энтузиазм, мещанская сентиментальность»[109]. В этой мысли заслуживает внимания не столько «эгоизм» как господствующий мотив поведения (он сам по себе представляет отрицательную моральную ценность), сколько структурное упрощение, гомогенизация общественной жизни: на место разных и более или менее равноправных систем оценки встает одна-единственная, которая все их подчиняет себе. Те, кто сегодня недоволен мировым господством американского доллара, подминающего под себя другие национальные валюты, не замечают, что рубль (заодно с долларом) делает то же самое по отношению к прочим, неденежным ценностям общества, сводя множественность их форм к единообразному обмену по количественной массе. Осуществляется неожиданным способом проект старинной алхимии, которая пыталась превращать различные вещества в золото – то есть в «денежную» субстанцию, в универсальный язык материальной цивилизации.

Диспропорция между богатством референции и скудостью основного означаемого – семиотический источник магических представлений о деньгах. Они с давних времен воспринимаются как таинственная сила, становятся предметом фетишизма. В фольклоре, литературе и искусстве часто встречаются мотивы кладов и сокровищ, таящих в себе огромный действенный потенциал, – от сокровищ Нибелунгов в германском эпосе до пиратской добычи в «Острове сокровищ» Роберта Луиса Стивенсона. Деньгам приписывают инфернальную силу («Город желтого дьявола» Максима Горького), за ними признают не чисто информационную, а энергетическую природу. Магическая энергия может накапливаться в неподвижных богатствах, но и создавать силовое поле, заражающее людей сатанинской одержимостью[110].

Денежные знаки могут вступать в различные операции и умножаться, но иначе, чем их референт; их синтаксис может иметь наличную и безналичную форму. Для наличного денежного оборота он сравнительно прост: это арифметические операции с разменом монет и ассигнаций, изредка их обменом при денежных реформах, а также с конвертацией разных валют. Аналогом здесь могут служить соответственно перевод с одного языка на другой, замещение слов в процессе развития языка (некоторые слова устаревают и выходят из обращения, заменяясь новыми) или же словарная дефиниция, где значение слова объясняют другими словами. Таблица курсов валют отличается от обычного магазинного прейскуранта лишь тем, что обмен валют – метаязыковая операция (знаки вместо знаков), а купля-продажа товаров – обычная денотация (знаки вместо вещей).

Коннотативные значения денежных знаков возникают в безналичных и особенно кредитных операциях, когда деньги превращаются в капитал – «самовозрастающую стоимость». Это особенно заметно в моменты биржевого бума, когда возрастает (1) число трансакций (финансовых «актов высказывания», актов коммуникации), то есть деньги чаще переходят из рук в руки, переписываются со счета на счет; (2) количество знаков как таковых – элементов финансового «словаря», платежных и кредитных документов (акций, облигаций, деривативов). «Риторические фигуры», в которые вовлечены новые виртуальные знаки, становятся все изощреннее, в то время как реальные наличные денежные знаки имеют тенденцию к вытеснению с рынка, хотя в некоторых секторах и регионах остается и значительный «черный» оборот наличных. Таков главный семиотический результат