– Судя по сообщениям Питера, – добавил Квил, – отец может оставаться в таком состоянии годы.

– Прошу вас, – увещевала Габби, – не пишите Питеру. Мне не хотелось бы, чтобы он оставлял мать одну, когда она так в нем нуждается. – Но Квила это не убеждало. – Поймите, – она протянула руку и дотронулась до его плеча, – мы с Питером собираемся связать наши жизни на долгое время. Если я встану между ним и его матерью, это может сыграть роковую роль. Я наблюдала подобные ситуации дома, в Индии. Они неизменно приводят к напряжению в отношениях мужа и жены.

Квила душили спазмы. Ему становилось все труднее даже просто находиться рядом с ней, особенно сейчас, когда она говорила таким проникновенным тоном и глаза ее светились так ласково.

– Я извещу брата, что вы желаете сходить в театр. – Квил отодвинул кресло еще дальше и добавил: – Я уверен, когда Питер узнает, как вы теперь одеты, – он показал на ее платье, – он сразу же примчится, чтобы представить вас своим друзьям.

– Вы так думаете? – Габби проигнорировала легкий сарказм в посуровевшем голосе будущего деверя. Она всегда считала, что лучше не обращать внимания на перепады в настроении людей. А Квил – для мужчины – был сильно им подвержен. – Но платья мадам и в самом деле очаровательны, не правда ли?

Она явно вытягивала из него комплимент. Квил не мог позволить себе сорваться и раскритиковать ее наряд. Черт побери, она прекрасно знала, что ее платье – откровенная провокация! Эта продувная бестия, мадам Карем, поняла, что Габби не соответствует образу болезненной английской барышни, и поэтому подыграла ее хрипловатому голосу, рубенсовским формам и необычайной женственности. В туалетах мадам Карем Габби представляла собой угрозу для всей мужской половины рода человеческого.

– Вечером я пошлю нарочного с письмом к Питеру. – Квил с ужасом услышал дребезжание в своем голосе. Начать бы проверку фирм на Ямайке. Или в Занзибаре, потому что Ямайка слишком близко. Он вообразил, как бы она танцевала на том балу, который ей так хотелось посетить. Нетрудно представить, как бы она таяла в руках мужчин.

Он встал так резко, что его кресло чуть не опрокинулось.

– Покорнейше прошу меня извинить. Я уже опаздываю. – Он церемонно поклонился.

– О Квил! Можно мне пойти с вами?

– Ни в коем случае! – испугался он. – Леди никогда не сопровождают мужчин на приватные мероприятия.

– Почему? – Ресницы Габби были темные вблизи век, каштановые посередине и темно-золотые на загибающихся концах – как раз под стать ее волосам.

– Леди не спрашивает джентльмена о таких вещах.

– О, я понимаю. – Лицо Габби просветлело, и она улыбнулась. – Вы собираетесь посетить свою chere amie[7]Как мило, что у вас есть женщина! Какая она? Мне бы она понравилась?

– О Боже, – тяжело вздохнул Квил. – Габби… – Ее нестандартность и непосредственность не укладывались ни в какие рамки – она была так же естественна, как сама природа, Может, ему открыть какую-нибудь фирму в Антарктиде? Или начать торговать шкурами полярных медведей? – У меня нет chere amie, – отрезал он. – И вообще это не самая подходящая тема для дискуссии.

– Хорошо, – добродушно согласилась Габби, пополняя свои знания английских правил, хотя их свод, видимо, был бесконечен. – Но все-таки почему, Квил?

– Что «почему»?

– Почему у вас нет подружки? – пояснила Габби. – В Индии у всех английских джентльменов есть. Во всяком случае, я об этом слышала. Я ни с кем этого обсуждала, – быстро добавила она, – только с вами, Квил. Но мы ведь почти родственники, так что это не в счет.

Удивительно, как много для нее «не в счет» – только потому, что они родственники, уныло подумал Квил.

– Я не буду обсуждать с вами этот вопрос, – пророкотал он так грозно, что Габби не могла списать это на дурное настроение.

– Но я спросила чисто по-дружески!

– Вы б еще таким же образом спросили о Питере! – засмеялся он.

В ответ Габби изобразила оскорбленную добродетель, и это прекрасно у нее получилось.

– Я считаю вас своим другом, Квил. Единственным моим другом в Англии, – проникновенно проговорила она. – Если не вы, то кто еще подскажет мне, как себя вести?

– Питер, – решительно отрезал Квил. – Мой брат чрезвычайно преуспел в подобных делах. – Впервые он ощутил себя вполне счастливым, представив Питера возвращающимся из Бата.

Габби слезла с письменного стола и принялась расхаживать по библиотеке, так как Квил уже начал сочинять записку Питеру.

«Сейчас твоя будущая жена одета подобающе (от Карем) и требует представить ее обществу. Прошу тебя, возвращайся немедленно – или я буду вынужден ввести ее туда сам.

Квил У.»

Записка возымела действие – как он и ожидал. Мысль, что не он, а кто-то другой будет представлять Габби лондонской элите, привела Питера в содрогание. Более того, когда он представил в этой роли своего старшего брата, такого небрежного и неделикатного, у него волосы встали дыбом.

Виконтесса Дьюленд полностью разделяла его чувства:

– Дорогой мой, ты должен немедленно вернуться в Лондон. Твой отец в хорошем состоянии. Квил – прекрасный сын, но ему недостает тонкости.

Питер кивнул.

И на следующий же день он уже возвращался в Лондон. Как раз кстати, думал он, сидя в углу кареты. На левой подошве с внутренней стороны появилась довольно глубокая царапина. Нужно срочно менять ботфорты, а в Бате ничего пристойного не купишь. Только Хоби умеет тачать сапоги, сообразуясь с модой.

Наводить справки об очаровательных сестрах Торп было бы верхом бестактности. Что касается молодого человека – знатока моды, – тут Люсьен не колебался. И его худшие подозрения не замедлили оправдаться. Мистер Хизлоп слыл законченным развратником. Поэтому вопреки своим представлениям о приличии Люсьен во вторник отправился с визитом к миссис Юинг.

Ровно в одиннадцать он стоял перед ее маленьким домиком с твердым намерением взглянуть на нечестивца. Пока что он делал это единственно из доброго к ней отношения. Друг семьи – максимум, на что способен мужчина далеко не первой молодости и с сердцем вдовца. К такому выводу он склонялся во время своих грустных размышлений, ставших частыми в последние дни.

Салли сделала ему реверанс и сказала, что гостей они не принимают. Однако, не устояв перед шиллингом, указала на дверь кабинета и шепотом добавила, что миссис Юинг ждет одного человека. Затем удалилась, сжимая монету и оправдывая свое неразумие мыслью, что хозяйке неплохо бы выйти замуж за красивого джентльмена, хоть он и француз.

Эмили с некоторым раздражением посмотрела на распахнувшуюся дверь кабинета. Надо сказать Хизлопу, чтобы объявлял о себе надлежащим образом, а то он уже мнит себя неотъемлемой частью этого дома.