Кароль, уже остыв, бросил саблю на пол со словами:

– Но я не могу допустить, что эта тварь… что эта тварь и наша матушка…

Затянувшись сигаретой, Феликс продолжал:

– Эта тварь хочет, чтобы наша младшая сестренка стала женой его вшивого сыночка. И ходят упорные слухи, что поганый старец уже вовсю обрабатывает матушку, пытаясь склонить ее к мысли, что я недостоин занять престол после кончины батюшки и что корону надо будет передать его внуку – сыну Никодимушки и нашей сестренки Василисы. Эта тварь мечтает взгромоздить своих отпрысков на королевский престол. Корону Любомировичей ему подавай!

– Увы, Феликс, матушка недееспособна, – произнес с горечью Кароль. – Она находится во власти этого сатаны. А батюшка или слишком слаб, или просто не в состоянии что-то предпринять.

Его брат кивнул и добавил:

– У них целая шайка. Я слышал, что профессор Вадуц – вот ведь подлая крыса! – подсыпает Михаилу в еду какую-то гадость, от которой у нашего несчастного брата случаются припадки, а потом Никодим устраивает представления: читает молитвы и дает мальчику порошки, которые купируют симптомы. Матушка же с батюшкой уверены, что старец спас Мишу от смерти.

– Гниду надо убить, Феликс! Да, убить, пристрелить, как бешеного пса! – топнул ногой Кароль.

Феликс ласково сказал Василисе:

– Сестренка, у нас мужской разговор. Так что не обессудь, тебе пора спать. Но мы обещаем тебе – за Никодимушку ты замуж не пойдешь. Мучиться осталось совсем немного.

Василисе пришлось покинуть кабинет. Однако она, знавшая во дворце все лазы и тайные ходы, соединявшие многие помещения, пробралась к кабинету со стороны картинной галереи и, замерев в простенке, наблюдала за братьями через крошечное отверстие, прикрытое картиной, и внимала их разговору.

– Да, Феликс, да! Только так мы можем избавиться от мерзавца! И вообще… Понимаю, что это слова заговорщика, а не преданного и любящего сына, но батюшка находится полностью под влиянием старца. А матушка, как ты сам слышал от Василисы, делит с ним ложе. Думаю, престол должен занять ты.

– Кароль, тише! Не дай бог нас услышат! Ведь здесь полно шпиков старца. Ты сам-то понимаешь, что мне предлагаешь? Ты хочешь не только убить эту гниду, с чем я, безусловно, согласен, но еще требуешь от меня свергнуть родного отца и заточить в монастырь родную мать. То есть я должен повести себя как подлый узурпатор, а не новый монарх, призванный даровать нашей несчастной Герцословакии светлое будущее. Если хочешь, сам садись на престол.

Кароль запальчиво ответил:

– И сяду, если надо! Потому что речь идет не о нас, Любомировичах, а о нашей стране. Ты сам видел, что солдаты недовольны, что даже среди офицеров много сторонников «красных». Как только режим Гитлера рухнет и его войска, в том числе и расквартированные на территории Герцословакии, капитулируют, начнется революция. И это будет похуже, чем в семнадцатом-восемнадцатом году. Тогда власти удалось свергнуть советский режим и восстановить монархию, но сейчас почти все население на стороне коммунистов. Потому что над нашим отцом смеются, нашу мать ненавидят, нас же считают отпрысками старца. Или ты позволишь, чтобы Герцословакия превратилась в красный ад? Лучше уж самим устроить дворцовую революцию, чем допустить революцию на улицах!

Василиса понимала, что братья замышляют что-то ужасное. Однако она знала: Феликс и Кароль до безумия любят родителей и Герцословакию и никогда не причинят вреда ни королю с королевой, ни родной стране.

* * *

Прием по случаю пятидесятого дня рождения короля был скромным. Ни один из родственников не пожаловал во дворец, а многие из придворных или сказались больными, или уже удрали за границу. Были только король и королева, их дети, а также семейство старца Никодима. Присутствовал и дряхлый барон Чучель, который никак не хотел выпускать власть из своих рук.

Вечер прошел на редкость спокойно, как будто не было среди Любомировичей никаких разногласий, как будто не шла война, как будто не царили за стенами дворца голод и разруха. Феликс и Кароль, обычно не удостаивавшие старца ни единым взглядом, на сей раз оживленно беседовали с ним. Василиса поняла: старшие братья что-то затевают.

Никодимушка лез к Василисе, его руки все время оказывались у нее на бедрах, и принцессе стоило больших усилий ускользать от пускающего слюни мужлана. Королева находилась в приподнятом настроении, что в последнее время бывало редко. Впрочем, радовалась тому, что жизнь, как она считала, налаживается.

Прошло три дня – и грянула буря. Вначале старца не могли найти – он не появился во дворце, несмотря на то что накануне обещался прийти не позднее полудня. Король высказал предположение, что старец загулял, за ним ведь такое водилось.

– Не может быть! – вопила Мария. – Это все наветы врагов и завистников, Джордж!

– Мэри, – возразил устало монарх, – а как быть со скандалом в этом ресторане, как бишь его… Ведь имеются даже и фотографии, на которых старец без штанов отплясывает гопака с цыганами, медведями и шлюхами! И семь дам пожаловались полиции на то, что он их домогался.

Королева с пеной у рта заявила:

– Старец же сказал, что в то время молился в монастыре под столицей! Там был его двойник, нанятый врагами, которые намеренно хотят опорочить старца! Но где же он сейчас? Дома у него тоже никто не знает, куда он делся. Вроде бы вчера вечером ушел – и с тех пор как в воду канул!

Василиса видела загадочные улыбки старших братьев и слышала, как Кароль шепнул Феликсу:

– В воду канул… В самую точку! Вот-вот пусть поищут мерзавца…

Тело старца вытащили из реки через двое суток. Как установила экспертиза, Никодима сначала напичкали цианистым калием, затем выпустили в него четыре пули, причем одна попала ему в голову, а еще одна застряла около сердца. Потом его долго избивали и размозжили лицо в лепешку булыжником. И, наконец, сбросили, завернутого в скатерть, в реку. Умер же старец от того, что захлебнулся. Судя по всему, Никодим еще пытался выбраться на берег, но не сумел – то ли силы его оставили, то ли он попал под винт парохода.

Королева Мария впала в ступор – такого с ее величеством еще не случалось. Она не каталась по полу, не визжала, не колотила посуду, не швырялась стульями, как бывало при накатывавших на нее истериках. Наоборот – сидела неподвижно на диване, смотрела перед собой в пустоту и твердила:

– Три месяца, три месяца, три месяца…

– Мамочка, что значат твои слова? – не выдержала Василиса и попыталась обнять королеву.

Та оттолкнула девочку и прошептала:

– У нас в запасе всего три месяца! Старец сказал незадолго до своей мученической гибели, что после того, как он умрет, у нас будет три месяца. А потом грянет революция... И он знал, что его убьют. Просил похоронить его в Лавре. Так и будет!

Лавра была местом упокоения патриархов, а также представителей королевской династии.