– Василиса, – промолвила девочка, и писарь старательно зафиксировал это на бумаге.

– Фамилия! Ну, живо! Или думаешь, что доставляет особое удовольствие возиться с такими малолетними преступницами, как ты? Вот отправят тебя в тюрьму, будешь знать, там никто не станет с тобой церемониться. Ты ведь совершила кражу и, что гораздо ужаснее, подняла руку на представителя королевской власти! И сбежать пыталась. За такое тебе лет семь, а то и все десять влепят. Ну, фамилия!

Василиса, напуганная грозными словами, прошептала:

– Любомирович…

– Любомирович… – повторил писарь, затем нахмурился и прикрикнул: – Ты что, издеваешься надо мной, девчонка? Скажи еще, что ты принцесса, а твой папаша – король Герцословакии!

Наконец-то он поднял глаза на девочку. Василиса гордо выпрямилась на скрипящем деревянном стуле:

– Сударь, вы правы. Я – принцесса королевской крови.

Писарь злобно прошипел:

– Да за такое тебя до конца жизни упрячут, чертовка! Как ты смеешь присваивать себе имя ее королевского высочества? Да ты…

Василиса молча указала на фотографию, висевшую позади писаря. Тот, продолжая браниться, нехотя обернулся и уставился на изображение августейшей фамилии. Несколько секунд таращился на нее, потом перевел взгляд на Василису, после чего снова посмотрел на фотографию.

Вдруг писарь сполз со своего стула, бухнулся на колени и жалостливым, дрожащим голоском запричитал:

– В…ваше к-к-королевское высочес-с-тво… Умоляю вас, не гневайтесь! Простите своего верного слугу! Только скажите на милость, как вы здесь оказались?

* * *

То же самое хотел знать и король Георгий, когда дочку наконец-то доставили обратно во дворец. Исчезновение Василисы уже заметили, ее везде искали, но так и не нашли. Королева Мария с приступом мигрени лежала в своем будуаре, а король, заложив руки за спину, ходил по кабинету и грозно сопел. Василиса замерла на персидском ковре и, глотая слезы, просила у папеньки прощения. Тот молчал и продолжал ходить из угла в угол.

Вдруг он приблизился к девочке, улыбнулся, подхватил ее на руки и подбросил к потолку.

– Значит, тебе понравилось? – спросил Георгий. – Как бы и мне, дочка, хотелось хотя бы на час или два сбежать из дворца… Однако нельзя. Обещай мне, что больше никогда такого не сделаешь. Потому что мы – Любомировичи, и Господь доверил нам ответственную и трудную миссию – управлять великой Герцословакией!

Девочка была готова пообещать все, что угодно, лишь бы отец не ругал ее. Георгий поставил девочку на ковер и сказал назидательно:

– Матушке я скажу, что отчитал тебя как следует и даже наказал. А теперь ступай к старцу! Ведь только благодаря его молитвам с тобой не произошло ничего дурного. Он стоял все время перед иконами, бил поклоны и просил Господа защитить тебя!

Старца Никодима Василиса одновременно обожала и боялась. Он был добрым, умел лечить любую хворь, рассказывал сказки и смешные истории. Однако умел быть суровым и даже жестоким. И девочка не раз слышала, как он поднимал голос на папеньку и маменьку, чего никто другой никогда не делал. Называл их «папа» и «мама», обращался на «ты», велел сместить одного министра и заменить его другим, который привиделся ему во сне. А недавно, когда началась большая война, долго кричал вместе с матушкой на отца, убеждая его, что Герцословакия не должна сопротивляться фюреру Германии. Король не хотел принимать ультиматум немецкого вермахта, рвался защищать свою родину, хотел выступить перед народом и призвать его устроить партизанскую войну. Но старец долго громыхал, сыпал грозными словами и убедил отца не оказывать военного сопротивления. И вскоре несколько немецких дивизий расположилось в столице. Герцословакию они использовали в качестве плацдарма для нападения на соседние государства.

Политика девочку совершенно не занимала, однако даже она уловила краем уха, что совсем недавно немцы заняли Париж. А матушка была очень благодарна старцу за мудрый совет, потому что считала: войну они все равно бы позорно проиграли, но разозленные немцы разорили бы страну и, что ужаснее всего, сместили бы короля, поставив на его место своего гаулейтера. Но Василиса слышала и другое: дворцовая челядь и даже придворные перешептывались, мол, королева Мария, чья матушка была немецкой принцессой, нацистская шпионка, тайно посещала Берлин, где ее принимал Гитлер, и там она пообещала ему сдать Герцословакию без боя. Василиса знала, что матушка в самом деле летала несколько недель назад в немецкую столицу, но для того, чтобы встретиться с тамошним гипнотизером и медиумом, тем самым, который состоял на службе у самого фюрера. И девочка сопровождала ее. Королева действительно встречалась с Гитлером, про которого говорили или как про чудовище, или как про самого гениального полководца всех времен и народов. Только произошло это не в Берлине, а в баварской резиденции вождя, на вилле, расположенной на вершине горы. Оттуда открывался такой замечательный вид на окрестности!

Василиса сопровождала королеву во время секретной поездки – девочку взяли, чтобы вызвать у немецкого вождя положительные эмоции и настроить его на мирный лад, потому как фюрер обожал детишек. И в самом деле этот сутулый человек, одетый в коричневый френч, с дряблым бабьим лицом и странными усиками, долго возился с Василисой, которая великолепно говорила по-немецки, расспрашивал ее о всяких пустяках, гладил по голове, трепал за щеку и велел называть себя «дядей Адольфом». Настроение фюрера, вначале далеко не самое лучшее, значительно улучшилось, и, когда он отослал девочку в дом и принялся за разговор с королевой Марией, враждебные нотки из его голоса уже исчезли. В окно Василиса видела, как немецкий вождь, у которого изо рта пахло кислым, смеялся, прогуливаясь с матушкой по гигантской террасе. Мама осталась довольна результатами переговоров и, приласкав Василису в самолете, который уносил их обратно в Экарест, сказала:

– Именно благодаря тебе фюрер отказался от военной операции против Герцословакии. Ты ему очень понравилась! Он предложил нам почаще заглядывать к нему на «Бергхоф».

А девочке вождь, говоривший по-немецки со смешным акцентом, не понравился. Да и резиденция у него была мрачная и пустынная, прямо как гробница.

Из разговоров во дворце девочка узнала, что после занятия столицы немецкими войсками в стране вспыхнули мятежи, народ требовал свержения короля, заключившего пакт с Гитлером. Но выступления в течение одного дня жестоко подавили, мятежников расстреляли, и матушка снова стала спокойной. Старец Никодим, поглаживая бороду, убеждал короля, что так и должно быть:

– Папа, ведь нехристи выступили против королевской власти! Против той власти, что даровал нам Господь! Ты – помазанник Божий! А немецкий фюрер – великий человек, силы небесные на его стороне. И ты должен подчиниться.

Старец давно стал членом королевской семьи – даже тетки и дядьки, кузины и кузены, племянники и племянницы их величеств не удостаивались таких милостей, как Никодим. Он тыкал королю и королеве, мог запросто зайти на заседание Тайного совета, усесться в углу и, зыркая своими выпуклыми глазами, слушать доклад премьера или главы разведки. Матушка души в старце не чаяла и не могла без него прожить и дня.