Хедли потер подбородок и задумчиво огляделся.

– Разве в детстве, – удовлетворенно продолжал доктор Фелл, – у вас не возникало желания иметь таинственный ход в свой дом или пробраться со свечкой в руке на чердак через какое-нибудь отверстие, едва не устроив пожар? Разве вы не играли в великого детектива и вам не хотелось иметь тайное место на улице, где вы бы могли делать свои «опасные» дела под выдуманным именем? Кто-то тут говорил, что Бернаби – отменный криминолог-любитель. Возможно, он пишет книгу. Так или иначе у него есть время и деньги, чтобы достаточно профессионально делать то, что хотели бы делать многие другие. Он создал свое второе «я». И создал тайно, потому что знакомые, если бы узнали об этом, подняли бы его на смех. Детективам из Скотленд-Ярда его «чрезвычайная тайна», конечно, известна, а вообще все это – глупости.

– Но сэр… – начал было Соммерс.

– Подождите! – остановил его Хедли и еще раз внимательно осмотрел все вокруг. – Согласен, это место имеет какой-то неубедительный киношный вид. Но откуда тогда эта кровь и веревка? Веревка принадлежала Флею, помните? А кровь…

– Гм… Конечно, – кивнул доктор Фелл. – Не поймите меня неправильно. Я не утверждаю, что эти комнаты не могли сыграть своей роли в деле, я только предостерегаю, чтобы мы не очень верили в зловещую двойную жизнь Бернаби.

– Об этом мы скоро узнаем, – буркнул Хедли. – И если он убийца, тогда так ли уж невинна его игра в вора-взломщика?.. Соммерс!

– Слушаю, сэр!

– Идите на квартиру к мистеру Бернаби… Вы ничего не понимаете? Я говорю о другой его квартире. У меня есть адрес. Гм… Блумсбери-сквер, тринадцать-А, третий этаж. Запомнили? Немедленно приведите его сюда! Не отвечайте ни на какие вопросы, сами тоже ни о чем не расспрашивайте! Поняли? Когда спуститесь вниз, попросите хозяйку дома, чтобы она подошла сюда.

И Хедли, задевая ногами мебель, заходил по комнате. Смущенный, разочарованный неудачей Соммерс торопливо вышел. О'Рурк наблюдал за ними с вежливым любопытством, сидел и курил трубку.

– А знаете, джентльмены, – проговорил он, – мне нравится наблюдать, как детективы выходят на след. Не знаю, кто такой Бернаби, но вам, кажется, он уже знаком… Ко мне у вас еще есть вопросы? Все, что я знал о Луни, я рассказал сержанту – как его там – Соммерсу. Но если у вас есть еще что-то…

Хедли глубоко вздохнул, выпрямил плечи и принялся энергично перебирать бумаги в чемоданчике. Потом, поворачиваясь к О'Рурку, спросил:

– А можете что-нибудь еще добавить к сказанному? Он в самом деле говорил, что у его брата есть квартира на этой улице?

– Говорил, сэр. Он говорил, что видел, как тот околачивался здесь.

– Но ведь это не одно и то же, разве не так? – резко спросил Хедли – Что он точно говорил.

– Ну, Луни сказал: «У него есть на той улице квартира», – а уже потом добавил: «Я видел, как он там околачивался», – пояснил О'Рурк. – Я говорю истинную правду.

– Наверно, не очень искреннюю, – возразил Хедли. – Подумайте еще!

– Черт побери, я уже подумал! – возмутился О'Рурк. – Вы расследуете не первое такое дело, ставите вопросы и, если ответы не повторяются слово в слово, считаете, что вас обманывают. Извините, но это все, что я могу для вас сделать.

– Что вы знаете о брате Флея? Что вам Флей о нем говорил?

– Ничего. Ни одного слова. Я не хочу, чтобы у вас сложилось неправильное представление. Когда я говорю, что знаю Луни лучше чем других людей, это не означает, что я знаю о нем все. Всего не знает никто. Если бы вы знали Луни, то поняли бы, что он не тот, кого достаточно угостить стаканом вина, и он начнет о себе все рассказывать. Это все равно что угощать Дракулу – или кого-то похожего на него.

– Самая большая проблема, которая стоит перед нами, это, как вы можете догадаться, – невозможная ситуация, – подумав, ответил Хедли. – Думаю, вы видели газеты?

– Да, – прищурил глаза О'Рурк. – Почему вы об этом спрашиваете?

– В обоих случаях убийца прибег к обману или сценическому фокусу. Вы говорите, что знали фокусников и артистов-невидимок. Можете ли вы припомнить фокус, который объяснил бы, как это делается?

– Ну, это другая вещь, – засмеялся О'Рурк, показывая из-под роскошных усов белые зубы. – Это совсем другое дело. Скажу откровенно: когда я предложил выбраться из окна по веревке, то боялся, что вы поддержите эту мысль. Я боялся за себя, понимаете? – Он усмехнулся. – Но забудем об этом! Было бы чудом из чудес, если бы кто-нибудь сделал такой фокус, даже если бы он имел веревку и мог ходить, не оставляя следов. Но дело в другом. – О'Рурк пригладил чубуком усы и обвел взглядом комнату. – Я не авторитет и о фокусах знаю немного, а о том, что знаю, молчу. Это что-то наподобие профессиональной этики, если вы меня понимаете. О таких вещах, как выход из закрытого ящика, исчезновение и такое прочее, я не желаю даже говорить.

– Почему?

– Потому, что большинство людей разочаруется, узнав, как это делается. Люди не хотят верить, что все так просто и их обвели вокруг пальца. Они скажут: «Ерунда! Если бы это было так, то я сразу бы все понял». А если фокус делается с помощью зрителей, они разочаровываются еще больше и говорят: «Ну, знаете, если вам еще надо помогать…» – С минуту он молча сосал трубку. – Люди странные. Например, они идут смотреть фокусы. Им говорят, что это фокусы, а они обижаются, мол, почему это не настоящее волшебство? Когда людям объясняют, как фокусник выбирается из закрытого сундука или завязанного мешка, только что проверенного ими, они обижаются, что это был только фокус, и заявляют, будто давно его знают.

Чтобы выполнить самый простой фокус, надо, скажу вам, поразмышлять. Кроме того, хороший артист должен быть хладнокровным, сильным, опытным, сметливым и быстрым, как молния. Люди никогда не задумываются о том, что нужен ум, чтобы обвести их вокруг пальца. Думаю, им бы понравилось, если бы тайна исчезновения оказалась бы проделкой дьявола, похожей на настоящее волшебство. Никто еще никогда не становился столь тонким, как почтовая открытка, и не проскальзывал в щель. Никто никогда еще не проникал в комнату сквозь замочную скважину или через закрытую дверь. Рассказывать дальше?

– Рассказывайте, – кивнул Хедли, с любопытством глядя на О'Рурка.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал О'Рурк. – Возьмем другой пример. Выход из завязанного и опечатанного мешка. Исполнитель выходит, держа в руках черный миткалевый или сатиновый мешок, становится в него обеими ногами, ассистент подтягивает мешок кверху и на расстоянии дюймов шести от верха крепко завязывает его большим носовым платком. Зрители, если желают, добавляют еще несколько узлов, а затем их опечатывают восковыми печатями. Раздается выстрел! Исполнителя закрывает ширма, а через тридцать секунд он выходит из-за нее, держа в руках завязанный мешок с неповрежденными печатями. – О'Рурк усмехнулся, покрутил усы и удобнее устроился на диване. – А все очень просто, джентльмены. Есть два абсолютно одинаковых мешка. Один из них свернут и спрятан под одеждой исполнителя. Пока ассистент подтягивает вверх один мешок, исполнитель, находясь в нем, и разглаживая его, незаметно выставляет наверх, приблизительно па шесть дюймов, верх мешка-дубликата. Ассистент обхватывает его руками и старательно связывает. Оба мешка очень легкие, одного цвета, и краев первого совсем незаметно. За ширмой исполнителю остается только отпустить вниз мешок, в котором он стоит, вытащить из-под одежды опечатанный и, держа его в руках, выйти из-за ширмы. Поняли? Видите, это просто и легко, а люди ломают себе головы, пытаясь догадаться, как это делается. А когда узнают, как это делается, говорят: «А-а, с помощником…» – О'Рурк махнул рукой.