Как бы я ни старалась, не смогла завоевать даже капли их уважения. Такие вольности, как приглашение к себе домой подруг, тоже дорого обходились мне: однажды Аню и Люду просто попросили немедленно уйти, так как в доме маленький ребенок, и они мешают. Нечастые встречи и прогулки с подругами и их моральная поддержка были, как глоток свежего воздуха для меня, это единственное, что я позволяла себе.

Время от времени я получала новости из Нижнего Волчка, хотя мама со Светой старались не нагружать меня лишней информацией. В феврале 2011 года Захар переехал в Сочи, один, без Светы. Мама сказала, что его по знакомству позвали на строительство олимпийского городка, и он без раздумий согласился. Да, последнее время Захар начал гонку за материальным богатством, это стало его навязчивой идеей, он очень изменился. Частично в этом была виновата я, но глупо было бы винить меня во всём остальном.

Следовало ожидать, что Света после такого снова надолго закроется в себе. Никому было невдомёк, что она чувствовала сейчас. Любила ли она Захара или просто цеплялась за него? А может, она надеялась, что Захар уехал временно и ещё вернётся? Лучше бы не возвращался. Он крайне некрасиво поступил с моей сестрой, причём знал это, так что ждать его больше не приходилось, да и соваться ко мне ему тоже не стоило бы. Моё дружеское отношение к нему кончилось и на смену ему пришло разочарование.

В мае, после очередного сеанса унижения от так называемых родственников, я собрала самые необходимые вещи и, никого не предупредив, уехала в Нижний Волчок, несмотря на то, что незадолго до этого Дилан высказался резко против такой инициативы.

Дилан теперь приезжал реже, чем раз в месяц. Когда он узнал, что мы с Максимом перебрались на лето в Нижний Волчок, грубо и со злостью выругал меня. Разговоры о том, что с ним происходит, стали запретными, его теперь вообще ни о чём нельзя было спрашивать.

Наши отношения потеряли всё то, что сближало нас раньше, а когда я пыталась обнять его, он мягко отстранял меня. Я понимала, почему он это делает: скоро мы должны были попрощаться совсем, но не знали, когда именно это произойдёт. Звериное сознание взяло верх над человеческим. Я всё меньше находила в нём своего мужа и начала сомневаться в том, любит ли он меня до сих пор.

От депрессии меня спасла поддержка родных, а также любовь к сыну. Бывали моменты, когда я чувствовала себя счастливой: Максим умел заставить меня улыбаться, был очень привязан ко мне.

Я вновь заняла нашу со Светой комнату, только теперь в ней всё было по-другому, даже запах. Но здесь я снова чувствовала себя дома, по-настоящему дома. К нашему приезду была подготовлена детская кроватка, мама постаралась, достала её из сарайки, собственноручно собрала и отреставрировала. Я ахнула, когда увидела, насколько преобразилась моя бывшая комната.

Как только мне удалось немного расслабиться, вдохнув воздух родного края, раздражительные звонки начали терроризировать меня. Седой обругал меня в свойственной ему манере, с угрозами и унизительными выпадами, я, молча, выслушала всё до единого слова, пока он первый не бросил трубку. Как бы там ни было, сын — мой, и нам гораздо лучше было в Нижнем Волчке. Такие звонки случались время от времени, лишь они и способны были испортить мне настроение. Седой грозился приехать и отнять у меня ребёнка, — это, без сомнения, был блеф, слабый ход со стороны старика, означавший, что инструментов воздействия у него на меня почти не осталось. Во всяком случае, я хотела так думать.

Максим уже с шести месяцев начал пытаться встать на ноги, бойко ползал, ел за двоих. Он практически мгновенно завоевал сердца мамы и Светы, внёс оживление в мерно текущую жизнь. Я вовсе не перекладывала свои материнские обязанности на родных, просто мама со Светой сами с радостью помогали мне.

С каждым новым днём Максим всё больше становился похожим на своего отца, это все замечали, но говорить об этом считалось неуместным. Мне казалось, что именно таким Дилан был в детстве, что жизнь сжалилась надо мной и подарила мне его копию.

Мы ходили к папиной могилке, мне хотелось показать ему внука, поделиться новостями, попросить у него прощения за долгое отсутствие и попытаться услышать, что папа ответит мне. Беседы не получилось, хотя я чувствовала, что слова мои услышаны. Максим не дал мне долго пробыть на кладбище, мы довольно скоро вернулись домой.

Я решила провести в деревне на свежем воздухе всё лето; кроме того, Максиму очень нравилось жить здесь, да и я радовалась тому, что провожу время с теми, кого люблю, и кто любит меня. Здесь заботились обо мне. Если сравнивать, как я жила в городе, и как в деревне, то, можно сказать, что я попала из ада в рай: у меня появились силы, время, желания… И желания эти выражались по-разному: в первую очередь я захотела вновь почувствовать себя женщиной, а ещё мне стали сниться сцены бурного животного секса.

Как-то в начале июля мы с мамой ездили в Верхний Волчок, мама наотрез отказалась идти в бывшую деревню охотников, поэтому мы воспользовались помощью хранителей входа через море. Я сочла, что мне уже пора, что я уже могу обратиться волком. В итоге мы с мамой как-то разминулись: она скрылась из виду сразу, а я некоторое время стояла в растерянности и вспоминала, как это делается.

Уже будучи в волчьей шкуре, я всё равно пребывала в полностью человеческом сознании. Охотиться в этот день не пришлось: всё то время, которое мне удалось пробыть в обличии зверя, я потратила на поиски Дилана, — его нигде не было. Возвращалась домой я уже через старую деревню охотников, обнаружила, что её вновь начали заселять люди, обыкновенные люди, не обладатели волчьего гена, но знающие о человековолках. Я прошла мимо людей в полной наготе, они уже не прятали своего присутствия, но смотрели на меня искоса.

Домик, облюбованный мной, а затем и Диланом, стоял нетронутый. На двери видны были следы когтей, в самом доме стоял волчий запах, на полу валялись клочья шерсти, Дилан часто бывал здесь. Однако в этот раз дом был пуст, а на то, чтобы ждать прихода Дилана, у меня не оставалось времени, пора было возвращаться.

Присутствие людей в Верхнем Волчке серьёзно встревожило меня: «Если у них есть оружие, они легко могут… Чёрт возьми, зачем люди опять сунулись сюда?!»

Это были в основном оставшиеся в живых охотники, их семьи или скрывающиеся преступники.

Природа не дала мне долго находиться в обличии волка, она пока ещё не звала меня к себе. Видимо, моё место было рядом с сыном. И я на самом деле настолько отдавала себя заботам о собственном ребёнке, что перестала искать способы, как вернуть Дилана. Я уверяла себя, что это лишь временно.

Однажды я гуляла с коляской по селу и на стене торгового павильона увидела надпись: «Главное — правильно расставить приоритеты». Фраза попала в точку. В данный момент между сыном и мужем я выбрала сына. Выбор сделался сам, а впрочем, так хотел и Дилан. И всё же я давала себе слово, что, пока жива, буду делать всё, чтобы Дилан снова был рядом со мной.

«Возможно, Вселенная отреагирует на запрос, который я посылаю ей. Время покажет» — всё ещё надеялась я.