Марк вздыхает. Уводит взгляд куда-то за меня и запихивает ладони в карманы джинсов.

— То есть в твоих глазах я вообще мразь, — холодно отрезает он.

— Я так не говорила.

— Ты так думаешь.

— Много чести думать о тебе, — фыркаю я.

— А придётся, — Марк усмехается и, сделав короткий шаг вперёд, склоняется надо мной, заглядывая прямо в глаза, — когда поженимся.

Вдох застревает у меня в горле. Не моргая, смотрю на Громова. Его слова влетают в мою голову и тут же вылетают из неё. Я же просто ослышалась? Да?

— Когда мы что? — лепечу одними губами.

— Я собираюсь на тебе жениться, — в голосе Марка больше ни капли ухмылок или сарказма.

Только вот теперь смешно мне. Да так, что не сдерживаю громкую усмешку.

— Я похожа на идиотку? Что за театр абсурда?

Потому что я себя в нем и ощущаю. Стою беременная посреди коридора клиники, где мне предлагает выйти замуж тот, кто с паникой в глазах заявлял, что он ни к чему ещё не готов.

— Так будет правильно, — теперь в чёрных радужках напротив невесть откуда-то взявшийся омут спокойствия.

— Ты ещё вчера терялся от меня, Марк.

— Вчера я, вообще-то, приехал, забрал тебя к себе и...

Но нашу странную беседу на повышенных тонах, на которую уже с интересом поглядывает персонал клиники, прерывает звонок телефона. И это точно не мой мобильный. Не переставая лезть взглядом мне в душу, Марк достает свой мобильный из кармана.

И я успеваю заметить, чьим именем светится его экран.

Карина.

Все быстро возвращается на свои места. В груди опять жжёт. А я ведь всего лишь на призрачную секунду позволила Громову. Хочется зажмуриться и простонать. Боже, какая же я дура!

И Марк, видимо, замечает то, что успела заметить и я.

— Между нами ничего нет, — спешно, словно извиняясь, бросает он, отклоняя вызов.

— Что ты там говорил про мразь? — проговариваю уже через зубы.

«Это все мои дурацкие гормоны. Всего лишь гормоны» — твержу себе в ответ на жуткое желание забиться в угол и громко-громко разреветься. Колючая злость и обида вот-вот растекутся по моим щекам водой. И это не потому, что опять вижу ЕЁ имя...

— Лика, зачем ты так? — Марк понижает голос и тянется коснуться моей руки, но я отшатываюсь в сторону.

С болезненной тяжестью набираю полную грудь воздуха и заставляю себя говорить:

— Я буду очень благодарна, если ты все-таки решишь хоть как-то участвовать в жизни ребенка. Но в моей жизни участвовать не надо. Замуж за тебя, Марк, я не пойду.

— Вот прям взяла и отказала? — по голосу Насти понимаю, как ее глаза полезли куда-то на лоб.

— Да, — я пожимаю плечами и перекладываю телефон к другому уху.

— Офигеть. Марк Громов позвал замуж, а ему прописали болт, — подруга злорадно хихикает, но быстро меняет тон на озабоченный. — А если серьёзно, что думаешь делать дальше? Судя по твоим фото палаты у тебя, конечно, уютно, но ты же там не навечно?

Сползаю по подушкам на кровати и со вздохом утыкаюсь взглядом в белоснежный потолок. Вопрос, который мучает меня уже четвёртый день подряд, пока нахожусь под присмотром врачей. Дальше что?

Да, здесь как на курорте: палата, напоминающая больше номер отеля; медсестры, вместо официантов, приносящие еду прямо сюда и шикарная территория с закрытым бассейном. Но меня скоро выпишут. И куда я? К родителям? Да, мама обрывает телефон, интересуясь, куда я пропала, но вот и про аборт спросить тоже не забыла.

В общагу? В ближайший год я там не особо и студент. Квартира Марка? Что-то не очень хочется спать в той постели и думать, в каких позах он имел там Карину. Одной такой пытки мне хватило.

— Не знаю, Насть, — тяну тоскливо. — Как-то слишком подозрительно, что Марк внезапно понял, что все-таки имеет к этому отношение, — кладу руку на чуть округлившийся живот.

— А может, зря ты так категорична по поводу свадьбы? Деньги, возможности, у тебя и ребенка все будет. Тем более Громов уже предложение сделал. Пусть несёт ответственность.

— Он меня не любит. Да и не любил никогда, — тихо констатирую я, гипнотизируя потолок.

В груди колет, а перед глазами тут же всплывает тот разговор за дверью его квартиры.

— А может это и к лучшему, — фыркает Настя. — Браки по расчету даже крепче оказываются. Так что ты не гони с отказом. И если вдруг что, то потом оттяпаешь у него половину чего-нибудь, когда совместная жизнь совсем не пойдет.

Запускаю свободную ладонь в волосы и, перебирая их пальцами, задумчиво усмехаюсь Настиному раскладу:

— Ага, а потом на суде он скажет, что я забрала лучшие годы его жизни.

— Обязательно укажу этот пункт в брачном контракте, — по палате пролетает до жути знакомый бас.

Я одновременно и холодею, и вспыхиваю от стыда. Марк! За болтовней даже не услышала, как он прокрался в палату.

Пока мои пунцовые щеки не расплавили экран телефона, скомкано прощаюсь с Настей и возвращаюсь в полувертикальное положение, укладываясь спиной на подушки.

И какого черта Марк приперся? Снова. Вчера был. И позавчера. Он приходит каждый день. Строит переживательно-сочувствующий вид и интересуется самочувствием. Но этот никак не мешает вести нам разговоры на разных языках.

— А слабо постучаться? — с неодобрением смотрю на Марка, который уже устроился в кресле напротив моей кровати и тянет свои клешни к тарелке с фруктами.

— Зачем? — удивительно интересуется он, отправляя в рот виноградину.

— Может, я переодеваюсь.

— Голой я тебе уже видел.

— Видел - забудь, — бросаю на хмыкающего Марка уничтожающий взгляд.

В очередной яркой толстовке с мультяшным принтом, в порванных на коленях джинсах и со взъерошенной темно-каштановой копной на голове, он нагло продолжает уплетать мой виноград.

— Ты пришёл сюда поесть? — воинственно складываю руки на груди.

— Как самочувствие? — Марк наконец оставляет в покое фрукты и, откидываясь на спинку кресла, проходится по мне изучающим взглядом.

— Твоими молитвами.

Не могу! Не могу не ехидничать. Сильнее этого желания только мои приступы тошноты. Видеть лицо Громова в такие моменты - бесценно. Мой своеобразный допинг с нотками эйфории.

— Ясно, — раздраженно цокает он. — Значит, хамить ты не перестанешь.

Подорвавшись с кресла, Марк в два широких шага рассекает пространство палаты и без какого-либо разрешения усаживается на мою кровать. И непросто в ногах, а гораздо ближе. Так, что когда по обе стороны от моих бёдер он опирается руками о матрас, я оказываюсь в капкане его запаха. Я тут же морально готовлюсь к очередному приступу тошноты, который неминуемо воспроизводит любой парфюм. Но теплый, древесноцитрусовый аромат растекается по легким и дарит лишь непрошеную карусель воспоминаний...