– И за что мне такое счастье? – пробормотала и Вика. – Вот не думаю, что это для меня кончится добром.

– Ну что ты, милая… конечно, я про тебя не забыла. Ведь ты у нас сегодня отличилась. Как говорится, инициатор всего этого безобразия. Вот и тебе мой подарок. – Нет, она определенно наслаждалась своей ролью судьи. – Будешь посещать нашу фехтовальную ассоциацию, участвовать во всех ее соревнованиях.

– А как же мой клуб? – Вика бросила на Ирину хмурый, недовольный взгляд.

– Среда, четверг и пятница – у себя в клубе. А понедельник и вторник – оттачиваешь свои фехтовальные навыки, которые успела подзабыть. И, соответственно, участвуешь во всех их соревнованиях, как я уже сказала. А теперь на сладкое!

– Так это ещё не всё…

– Тебе назначаются пятьдесят часов дополнительных занятий. Каких – решат учителя и твой классный руководитель. – Это объявление вызвало тяжелый страдальческий вздох.

– Лучше бы меня какой-нибудь монстр тумана съел, – похоже, последний пункт стал самым жестоким ударом судьбы.

Сестры ушли.

И что самое печальное, Ри, судя по всему, заняла сторону его другой сестры. За все время она так и не проронила ни слова. И так же молча ушла.

– И что теперь? – нарушил затянувшееся молчание Глеб. Он не выглядел особенно расстроенным. Видимо, был уверен, что их наказание в будущем можно будет смягчить или как-то вообще отменить.

– Простите, ребята, это все из-за меня, – покаялась Вика.

– Да к черту наказание и сопли, – Тина как-то слишком резко подскочила к Киму. – Юрочка, ты ничего не хочешь нам рассказать? Например, почему вы с ректором называли друг друга сестрой и братом?

И только тут до него дошла все степень прокола, что он совершил. А ведь сам виноват: первым при всех назвал Ирину сестрой. Слишком был раздосадован и разозлен.

Взгляды, направленные на него, словно говорили, что от ответа отвертеться не получится. А вообще, стоит ли пытаться?

– У меня такое чувство, что меня сейчас в чем-то обвинили, – пробормотал Ким. – Даже если и так, это что-то меняет?

– Но постойте, – встрепенулась Вики. – Я слышала, что единственный младший брат ректора погиб много лет назад, – осторожно произнесла она.

– Скажем проще: слухи о моей смерти сильно пре-увеличены, – спокойно заявил Юра. – А если совсем грубо: не дождётесь!

– Но если все это время ты был жив, тогда почему… – начала была Тина, но тут Ким её перебил:

– Извините, но об этом я распространяться не стану. Это касается только меня и моей семьи. И я очень прошу вас не говорить о том, кто я, никому. Для этого ещё не пришло время. – Он встал с дивана и направился к лестнице. – Не знаю, как вы, но я последними событиями изрядно вымотан и хочу отдохнуть, – заявил он, давая понять, что продолжать данный разговор не намерен.

После того как он ушел, поднялась со своего места и Айка.

– В чем-то он прав… я тоже отдыхать, – и уже от лестницы обернулась: – А о том, что Юра – брат ректора, действительно лучше молчать.

– А как долго ты сама знаешь об этом? – догнал её вопрос Тины.

– Уже некоторое время знаю, – не стала скрывать серебровласая девушка. – Но знаешь, как сказал Юра, это касается только его семьи, и поэтому не мне об этом распространяться. Он сам решает, когда и кому об этом говорить. И ещё, – она обвела всех друзей пристальным взглядом. – Просто хочу сказать: так просто людей не выдают за мертвых и не прячут от других в детских домах.

Сказав эту последнюю фразу, заставившую остальных призадуматься, она удалилась.

В этом месте сегодня собралось довольно много народу.

Все директора учебных корпусов и их заместители, а также самые авторитетные и уважаемые учителя Академии. И собрались они здесь только по одному вопросу: принять или не принять в учащийся состав Академии двух новых учеников.

– Результаты тестового экзамена по всем трем проводимым предметам – только отлично, – отчитался перед публикой старейший преподаватель Академии, седой старик, которого даже ректор называла не иначе как учитель. Он был единственным, кому было позволено обращаться к ней как ему заблагорассудится. И поэтому чаще всего из его уст можно было услышать снисходительное «девочка моя».

– Лично мое мнение: они вполне достойны обучения в нашей Академии, – заявил он.

– Три экзамена – это не показатель, – хмуро возразил на это директор Южного, мужского корпуса, с выправкой профессионального военного. Он даже в строгом черном костюме выглядел так, словно на нем все ещё военная форма. Звали его Мишин Михаил Ефремович. Бывший военный, полковник, бравый офицер, которого списали в запас после ночного пожара на БДК «Адмирал Нахимов». Пожар из-за замыкания проводки случился глубокой ночью, когда все, кроме дежурной смены, спали. И во время спасения экипажа он и получил свои сильнейшие ожоги, приведшие к ампутации запястья и увольнению из армии.

– Молодой человек, – старик учитель мог позволить подобное обращение к любому из находящихся в этом кабинете. По странному стечению обстоятельств, все они были когда-то его учениками. – А много ли студентов в вашем корпусе могут похвастаться высшими баллами по всем трем предметам? (Для справки: озвученные предметы – алгебра, физика и биология.)

Михаил Ефремович заскрипел зубами. Кому-нибудь другому он бы не спустил такого пренебрежительного обращения к себе.

– Прекратите, – одернула обоих своих коллег директор из Северного, женского корпуса, Мишина Татьяна Михайловна, супруга директора Южного. – Соглашусь с обоими. Три экзамена – это не показатель знаний. Но также добавлю, что среди моих воспитанниц не многие смогут похвастаться такими показателями по всем этим предметам разом. Но все же настаиваю на дополнительной, хоть и минимальной аттестации по другим предметам.

– Правила для всех поступающих едины, – вмешалась в спор и Ирина. – Конечно, они подвергнутся дополнительной аттестации, но сейчас я хочу услышать ваше мнение, стоит ли нам вообще рассматривать вопрос об их приеме?

– Даже если они благополучно сдадут все тесты? – уточнил у неё директор Юго-Восточного академического корпуса.

– Именно, – кивнула ректор. – Так что для начала я хочу услышать от вас «да» или «нет».

– Тогда, – первым высказался старик-учитель, – я за прием.

– Я против, – сразу же ответил директор Мишин.

– Я за, – возразила мужу жена и пояснила свою позицию: – Извини, дорогой, но я не думаю, что твоё суждение верное. Дети не должны нести ответственность за своих родных.

– Татьяна Михайловна, – осуждающе глянула на неё Ирина, – обмен мнениями мы проведем позже. Сейчас только «да» или «нет».

– Я тоже за, – сказала директриса Восточного учебного корпуса.

– Пожалуй, я все же соглашусь с коллегой из Южного, – поправляя очки, высказался главный из Юго-Восточного.