Жан тоже сделал вид, что внимательно рассматривает угол рамы, но потом не выдержал, поймал отражение её взгляда и неожиданно для себя подмигнул.

Этьена вздрогнула и испуганно оглянулась на дверь.

«Сейчас удерет!»

– А не пойти ли нам гулять? – ни с того, ни с сего брякнул Доре.

– Гу-лять?!

– Да, – он отвернулся от окна и опять заложил руки за спину, – не под арестом же мы здесь! День отличный. Прогуляемся до набережной, посидим за столиком…

– Но Жерар…

– Жерар велел нам вести себя тихо, – Доре подошел и встал напротив, так, что теперь чтобы видеть его лицо, девушка вынуждена была запрокинуть голову, – а мы и будем тихо. Тихонько сядем, закажем лимонад… Ну же, решайтесь!

– Мне кажется, – Этьена нервно скрутила в пальцах взятый с полки журнал, – риск…

– Мне кажется, – в тон ей подхватил Доре, – вы просто боитесь.

– Я?!

Девушка швырнула журнал на столик и вытянулась, став настолько похожей на маленького драчливого петушка, что мужчина не удержался и прыснул.

– Хорошо! – ледяным тоном отчеканила Этьена, – мы дойдем до набережной, выпьем лимонаду и вернемся.

– Ну, нет! – покачиваясь с носков на пятки, всё тем же вызывающе насмешливым голосом запротестовал Доре, – маршрут будет заказывать тот, кто соберется первым. Спорим, что я оденусь раньше, чем вы выберете шляпку.

Не дожидаясь ответа, он обогнул её и первым выскочил из библиотеки.

«Черт знает что!» – не замечая, что улыбается, пулей вылетела вслед за ним Этьена.

Конечно, она опоздала. Точнее, нет. Не совсем… В прихожую к зеркалу она выскочила первой…

– Э, нет! Вы мухлюете, – Жан остановился сзади и вынул из её пальцев шляпку, – теперь вам придется либо признать своё поражение, либо идти гулять без шляпки.

– Ни за что! – весело тряхнула волосами Этьена.

– Правильно! Разрешите? – мужчина водрузил шляпку ей на голову, – отлично! Сегодня я веду гулять самую красивую девушку Парижа, – он поднял её руку и легко прикоснулся губами к пальцам, – а теперь, в путь!

2

В солнечные дни парижан, как чаек, всегда притягивает вода. Даже зимой, когда низкое негреющее солнце безнадежно запутывается в сверкающей ловушке труб, проводов и громоотводов, на набережных обязательно будут работать кафе и гулять принаряженные парочки.

– Я сейчас, – заметив за перекрестком, у входа в парк цветочницу, Жан оставил Этьену и перебежал через улицу.

Но дальше дорогу ему преградил санитарный кортеж.

Один… второй… третий…

Широкобокие санитарные автобусы медленно выдавливались из узкой горловины рю Сюфло, переползали перекресток и также медленно всасывались в рю Ле Принц.

– Мадмуазель!..

Голос утонул в пронзительном автомобильном гудке. Жан попытался проскочить перед капотом очередного фургона, но машины шли настолько плотно, что ему оставалось только ждать.

– Эй!

Так и не услышав призыва, женщина повернулась к нему спиной, прошла вдоль забора и вошла в ворота парка. Сквозь ограду было видно, как она торопливо идет вдоль аллеи к фонтану, на ходу поправляя уложенные в крохотную корзинку букетики желтых тепличных примул.

Еле дождавшись, когда на перекресток выполз последний автобус, Жан нетерпеливо махнул рукой ползущему за автобусами автомобилю, перебежал на ту сторону, пронесся вдоль ограды, влетел в ворота и остановился, растерянно оглядываясь по сторонам.

Цветочницы нигде не было.

Ни на аллее, ни на видимом пространстве у фонтана, ни… Стоп!

Женщина стояла на площадке перед летней эстрадой.

– Мадмуазель!!

Увидев, что она оглянулась, Доре призывно махнул рукой и быстрым шагом пошел навстречу.

– Вы хотите купить цветы?

– Да!

Он торопливо вложил в её руку стопку бумажных франков и выгреб из корзинки букетики.

– Спасибо, месье!

Но Жан уже бежал обратно к воротам.

Инстинкт, интуиция, или бог его не знает что, но это что-то заставило его остановиться. А, остановившись, он понял, что на той стороне улицы что-то не так.

Что-то…

Так бывает, если в поток воды скатить камень. Или три, чтобы избежать столкновения с которыми, тонкие струйки прохожих вынуждены будут торопливо выплескиваться на дорогу.

Рядом с Этьеной стояли солдаты. Двое по бокам, один напротив. Тот, что стоял напротив, протянул руку, забрал у девушки сумочку, открыл, неторопливо извлек оттуда коричневую книжечку, на несколько секунд раскрыл её, затем захлопнул, бросил обратно в сумку и передал сумку стоящему рядом с ним солдату.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Доре сунул руку в карман, перешел через перекресток, поравнялся с группой, вынул из кармана пистолет, и, не замедляя шага, выстрелил патрульному в спину. Второго он почти наудачу саданул локтем по шее, схватил за руку Этьену и понесся прочь.

Вслед ударила очередь.

Жан швырнул девушку за угол дома, метнулся следом и, не останавливаясь, понесся к следующему повороту, а за ним к следующему и следующему, уже за которым в конце длинной (безнадежно длинной!) шеренги домов тускло блеснуло небо.

– Беги! – он швырнул Этьену дальше, а сам затормозил и прижался к стене дома.

– Нет!

– Беги!! – отрывая от себя её руки, бешено заорал он.

Но она намертво вцепилась руками в его плащ, зажмурилась, сосредоточилась и рванулась, с хрустом, как глазной зуб из челюсти, выдирая себя и его из переулка.

У Доре возникло дикое ощущение, словно его протаскивают сквозь игольное ушко и, одновременно с этим, сквозь него протаскивают город. Все дома, один за другим. С трубами, шпилями, домами и подъездами… с Нотр-Дамом и химерами, цепляющимися зубами за его ребра… с забившей гортань грудой Секре-Кёра… с кошками…

Тысячей дико орущих кошек, бешено раздирающих его когтями!

Возможно, от этого он мог бы сойти с ума.

Возможно, он уже сошел с ума. Опрокинулся за ту грань, где старая, веками стоящая на этом месте стена дома вдруг задрожала и истаяла, превратившись в серую бесконечную ленту, за которой бесшумно дышала Сена.

1

– Жан! Ты меня слышишь?!

Постепенно до него дошло, что его изо всех сил трясут за плечи.

– Да очнись же! – прекратив трясти, девушка залепила ему пару пощечин и опять вцепилась в плечи, – ты знаешь, куда теперь идти?… Ну же!! Налево или направо?