Еще раз последовало напряженное молчание.

– Продолжайте, – опять сказал ехидный голос.

Когда все внезапно замолчали, Марлин Марлоу поняла, что далаим информацию, которой раньше у них не было, что все специально подстроено.

– Я не собираюсь вам больше ничего рассказывать, – заявилаона.

– Интересно, – опять послышался ехидный голос. – Она самасебя сажает в ловушку, признается, что оказалась в комнате с убитой инаходилась там, когда совершалось преступление, а затем заявляет, что не хочетэто с нами обсуждать. Наши желания расходятся.

– Меня не было там в это время!

– Нет, была, дорогуша. Не пытайтесь теперь врать. Ужеслишком поздно.

– Я говорю вам, что нет!

– Да, вы утверждаете, что пришли позднее. А куда вы спряталинож?

– Я ничего не знаю ни о каких ножах. Я не имею никакогоотношению к убийству. Я…

– Итак, вы позвонили Перри Мейсону, – прервал сержантГолкомб. – А что сделал он?

– Я уже сказала вам, что больше ничего говорить несобираюсь. Если вы хотите получить от меня заявление, то я настаиваю, чтобыприсутствовал мой адвокат.

– Нет смысла запирать конюшню, когда лошадь уже украдена, –снова послышался голос Голкомба. – Вы признались, что были там, позвонили ПерриМейсону и уговорили его прийти. Ну и что вы вдвоем напридумывали? Как Мейсонуудалось вас оттуда вывести?

– Я не собираюсь ничего больше говорить.

– Вы утверждаете, что позвонили Мейсону. А почему же тогдана телефонной трубке не осталось ваших отпечатков?

Марлин Марлоу плотно сжала губы.

Со всех сторон сыпались вопросы. Ее глаза устали отбезжалостного яркого света. Уши болели от слов, раздражающих барабанныеперепонки. Нервы были напряжены до предела после полученной встряски. Ей хотелосьсжаться в комок, словно на нее обрушился град ударов.

– А что вы скажете насчет письма от Розы Килинг? Что вы сним сделали? Почему вы его уничтожили? Кто вам посоветовал его уничтожить?

Она пыталась сохранять внешнее спокойствие.

– Хватит молчать, – снова обратился к ней Голкомб. – Давайтевыкладывайте все остальное. Вы же знали, что, если она изменит свои показания,вам не видать наследства. Чтобы она не смогла этого сделать, вам оставалосьтолько одно – убить ее.

– Да, – подтвердил ехидный голос. – В этом случае вы смоглибы воспользоваться ее показаниями во время первого слушания дела по утверждениюзавещания.

Марлин Марлоу продолжала молчать.

– Обратите внимание, что она этого не отрицает, – издевалсяголос. – Мы обвинили ее в убийстве, и она этого не отрицает. Запомните это.

– Я отрицаю! – закричала Марлин.

– Да? Мы думали, вы прекратили говорить.

– Я отрицаю, что убила ее.

– Но признаете, что находились в квартире, когда Роза Килингуже была мертва, и не поставили об этом в известность полицию?

– Я…

Она внезапно поняла, что ее опять хотят загнать в ловушку изаставить сделать еще какое-либо признание, и снова сжала губы.

– Продолжайте, – подбадривал сержант Голкомб. – Выкладывайтевсе до конца.

Она молчала, содрогаясь внутри, но стараясь внешне сохранятьспокойствие.

– Хорошо, – сказал сержант Голкомб. – Впустите фотографов изгазет.

Открыли дверь. В комнате появилась масса людей. Кто-тообратился к Марлин Марлоу:

– Подними чуть-чуть голову, Марлин.

Замелькали вспышки, но ее глаза уже привыкли к яркому свету,так что она практически не обращала на них внимания.

Вспышки следовали одна за другой. Фотографы пытались сделатьснимки с разных ракурсов, затем к ней обратился один из репортеров:

– Не хотите ли сделать заявление, мисс Марлоу? Этовозможность донести до читателей ваши слова.

– Никаких заявлений, – сказала Марлин.

– Не упрямьтесь, мисс Марлоу. Вы ведете себя глупо. Такоеповедение вам только навредит. От общественного мнения много зависит, а оно, всвою очередь, здорово полагается на первое впечатление. Пусть читатели узнаютвашу версию в самом начале. Посмотрите, сколько убийств совершается женщинами,которым потом удается выкрутиться. Они с самого начала доверяли читателямгазет.

– Никаких заявлений, – повторила Марлин.

Они осаждали ее еще минут пять, используя всякие уловки,чтобы заставить говорить.

Они сделали несколько снимков и ушли.

За нее снова взялась полиция, но к этому времени МарлинМарлоу уже настолько устала, что только повторяла, как автомат:

– Никаких заявлений… Никаких заявлений… Я не стану ничегоговорить без своего адвоката… Я требую, чтобы вы позвали моего адвоката.

Они напоминали свору лающих собак. Ей хотелось бежать, еслибы только кто-то указал куда…

Открылась дверь. Марлин увидела, что в проходе стоит высокаяфигура.

– Что все это значит? – спросил тихий мужской голос.

– Пытаемся получить заявление у мисс Марлоу, – ответилсержант Голкомб.

– Каким образом?

– Задаем ей вопросы. Мы…

– Выключите этот свет! – приказал лейтенант Трэгг. – Причемнемедленно!

Щелкнул выключатель, и усталые, до боли перенапрягшиесяглаза Марлин Марлоу наконец смогли расслабиться, когда яркий свет перестал битьей прямо в мозг.

– Я послал сюда мисс Марлоу для допроса, – рассерженносказал лейтенант Трэгг. – Но я не имел в виду, что вы должны ее запугивать иугрожать ей. Она просто свидетельница.

– Свидетельница, черт побери! – воскликнул сержант Голкомб.– Я не хочу показывать вам неуважение, господин лейтенант, но она призналась,что находилась в квартире примерно в то время, когда было совершено убийство.Она утверждает, что Роза Килинг уже была мертва, но не может доказать своислова. Затем она позвонила Перри Мейсону, уговорила его прийти, а он, очевидно,все подстроил таким образом, чтобы она смогла исчезнуть со сцены. Она призналась,что звонила из квартиры Розы Килинг. Вспомните, на телефонной трубке ееотпечатков не оказалось, только отпечатки Мейсона. Трубку явно как следуетпротерли.

– Тем не менее, – злобно заявил Трэгг, – я не позволюунижать мисс Марлоу. Мы не инквизиторы. Пожалуйста, господа, возвращайтесь насвои рабочие места. Я подготовил для вас всех задания. Выполняйте. Попытайтесьсобрать доказательства при помощи головы или ног, а не глотки.