следует за золотыми дарами и елейными просьбами, чуждо этой земле и народу нахов. Мы ведь, Берс, всегда дорожили своим и не зарились на чужое! А теперь ты, сын достойного отца, одной с нами крови и семени… человек, имя которого с уважением произносится среди к,онахов… ты, благородный Берс, пытаешься разрушить крепости в наших душах. Нельзя так… нельзя! Будь ты человеком из дальних земель и чужой крови, эти достойные люди, которых ты видишь за нашими спинами, не стали бы с таким терпением выслушивать подобные речи. Им вовсе нелегко дается эта сдержанность. Рукоятки клинков обжигают руки твоих соплеменников! Ты оскорбляешь их самые возвышенные чувства. Такое трудно простить, Тимарболатан Берс…

Старец на какое-то время затих. Резкий порыв восточного ветра заигрался с его густой бородой. Гада пригладил ее свободной рукой и повернулся к собравшимся.

– Братья мои, не было еще случая, когда неоправданная поспешность приносила человеку победу. «Мы поставили терпение рядом с поспешностью и увидели, что терпение лучше поспешности», – говорили наши предки. Не заложит крепких основ достойного будущего тот, кто плетется в хвосте своего времени, и не осчастливит никого тот, кто пытается опередить свое время. Не краснел от позора только тот, кто слова и поступки свои сверял с наступившим днем, ибо вчерашний день уже ушел, завтрашний еще не наступил, а для кого-то и не наступит. Такова жизнь, свободные нахи… Нам выпало жить в непростые времена, когда мир наш очередной раз переворачивается с боку на бок. Говорят, западные народы нашли какие-то дикие земли за большими морями и обратили туда свои алчные взоры. Они отлавливают разбойников да нищенствующих бродяг в своих краях и переправляют на открытые земли, чтобы они уничтожали тех, кто там обитает. Жестокий падишах с пестрым глазом, пришедший из снежных северных краев, поработил спесивых татарских ханов. Об этом царе рассказывают странные и страшные вещи. Говорят, он ест человеческое мясо, запивает его человеческой кровью; погреба его завалены человечиной, что он коптит ее в печах, вялит и тушит плоть себе подобных. Рассказывают еще, что упряжь у него и обивка седла из человечьей кожи, а пьет он из черепов своих соплеменников. И говорят о нем, что не может он насытиться человеческой кровью, сколько бы ни пил ее. Как может выйти из мужской кости такое чудовище, как может оно взрасти в женской утробе?! Нечистое ложе, неправедное ложе… Все оттуда… – старец протер исхудавшей рукой повлажневшие глаза. Он тоскливо посмотрел в небо, потом устремил взгляд куда-то далеко за горизонт и, наконец, опустив голову, уставился в землю. Было видно, что ему нелегко даже говорить о таких мерзостях, хотя они никак не касались ни его, ни соплеменников. Старцу было больно за людей, за род человеческий. Помолчав еще немного, он продолжил… Голос Дурдин Гады дрожал. – Такой дикости не может и не должно быть среди людей. Это явный признак того, что с миром нашим творится что-то неладное. Это начало потрясений, которые ждут человека в недалеком будущем… Да, земля наша очередной раз переворачивается с боку на бок… Да, переворачивается… Она делает это через каждые четыре-пять веков, подминая под себя целые народы… Сегодня она затягивает туда и нас. Такова, видимо, наша судьба… Поэтому, братья, нам следует быть мудрыми, терпеливыми и бдительными. Не было на земле человека, сумевшего повернуть время вспять. Не сможем этого и мы. А всякое событие, время которого пришло, обязательно должно произойти, даже если весь мир будет противиться этому.

Старец помолчал, как бы давая время слушателям обдумать сказанное. Затем несколько раз ткнул заостренный конец посоха в землю, будто протыкая ее нахлынувшие было безрадостные мысли, и закончил свою речь:

– Предводители курчалинцев! Тимарболатан Берс! Мы не можем и не имеем права принять то, чего не одобрят наши сердца и что не насытит наш разум. Каждый из нас сознает свою ответственность за настоящее и будущее нахов! И да не вызовет в ваших сердцах гнев наше решение, каким бы оно ни было. Все ради народа нахов и во имя его!.. Расскажи-ка нам, Берс, где ты отыскал эту непонятную нам веру? Есть ли у тебя доказательства своей правоты? Что ты собираешься предъявить к,онахам? – Гада повысил голос. Присутствующие почувствовали в этом голосе ту суровую силу, которой когда-то было налито иссохшее, но все еще достаточно крепкое тело старца. Гада был из тех, кто привык грудью встречать жестокие ветра, словно вековой дуб на одинокой скале. И хотя дни его близились к концу, и огонь жизни в потускневших глазах медленно угасал, могучий дух его все еще оставался крепким, как в прежние годы. – Все слова должны быть сказаны сегодня! Все доказательства должны быть предъявлены здесь, сейчас! И решение, обязательное для всех, должно быть принято тоже сегодня! Ни одно слово, ни один жест, ни один довод – ничего не должно быть отложено на завтра! Да будет это известно всем!

После таких жестких и недвусмысленных слов старца в глазах молодых людей из стана гостей курчалинцев начали вспыхивать злые огоньки, густые брови на суровых лицах насупились, челюсти стали сжиматься, будто пытаясь прожевать собственные зубы. Ничего доброго это не предвещало. Да и могла разве предвещать что-то хорошее злость, закипающая в сердцах людей, которым нанесли самое страшное оскорбление – поставили под сомнение само существование их богов?!

Берс и его друзья, стоявшие рядом с ним на террасе, хорошо понимали, что происходит в сердцах и мыслях этих людей. Они и не ожидали, что встреча с предводителями нахских обществ будет легкой. Ведь не так просто вывести человека из векового заблуждения, в котором он жил с самого рождения. Это все равно, что вскрыть череп и вырезать вросшую в мозг опухоль. Больно, неприятно и, конечно, опасно! Но сделать это надо – для спасения душ. И ведь не от глупости или бунтарства противились люди. Нет! Просто до их затуманенного ложными верованиями сознания до сих пор не доносили правдивое, чистое и справедливое Слово! Многие из них готовы с радостью воспринять Истину. И воспримут! И последуют за ней! И будут держаться ее всегда! Надо найти правильные и доходчивые слова, чтобы задеть умы их и сердца…

И заговорил Шайх-Берс!

Уважаемые предводители нахских обществ, собравшиеся во дворе сына вдовствующей Чиллы, дети, сидящие на крышах близлежащих саклей, женщины, выглядывающие из окон, – все стали свидетелями проповеди Шайха. Голос его разнесся благой вестью, целебной силой своей излечивая от заблуждений сердца облагодетельствованных Божьим Милосердием и окутывая холодом сердца навлекших на себя гнев Божий.

– С