— Замок в комнату купи, я поставлю.

Не споря, киваю.

Только бы не сцепились!

Но зная их обоих…

Вспоминаю маму Марата. Я не только сплю с вашим мальчиком, я его ещё и под бульдозер подставила. Охренительная я «подружка». Мечта родителей просто!

Устало дохожу до бассейна. Ложусь на воду прямо в одежде, смотрю в небо.

Как это всё вывезти?

Кое-как тащу аутсайдеров, укладывая их время в норматив, практически выталкиваю в спины, на финише на последней минуте. Бежать завтра на бис такое себе счастье.

Икры дрожат от перенапряжения. Лёгкие рвутся.

Хер с ним — десять км, хер с ним — тащить ещё за шкирки трёх пацанов. Но, сука, грязь… Она облепляет обувь, утяжеляя ноги, заставляя проскальзывать, газовать на месте, отнимает всё силы на это. И ощущение, что не десятка, а все тридцать.

И мы полумертвые, мокрые, невменяемые от жары падаем на траву, уже на территории базы. Громко, сипло дышим, как свора собак. Сил нет даже говорить. Пить хочется просто пиздец…

— Фак! — хватается за колено Артём. — Ааа!.. Судорога, сука…

Яшин, присаживается, продавливает ему мышцу над коленом. Тëма болезненно мычит.

Козёл этот Рустам. Нахер он его с травмой погнал?

— Чего ноем? — подходит к нему Рустам.

— У него травма. Можно было изучить сначала состояние спортсменов, перед тем, как такие нагрузки давать, — рычу тихо.

— Пф! Разве это нагрузки? Яшин, веди его в медпункт. Остальные, упор лёжа принять! Сто отжиманий. Раз… Два… Три… — ускоряет темп.

— Мудак… — шипит рядом Ромка.

Артём, опираясь на плечо Яши прыгает на одной ноге. Это очень плохо. Я как-то рвал мышцу… Полгода восстанавливался на уколах. Не везет пацану на первых сборах.

— Сорок… Сорок один… Сорок два…

Молодняк начинает дохнуть, падая на подкашивающиеся руки.

Вообще они у нас выносливые. Но после такого марш-броска я и сам уже не чувствую рук. Дотягиваю до сотки единственный. На упрямстве. На ревности. На злости. Хер тебе, а не моë поражение. Рустам считает с вызовом глядя мне в глаза.

— Сто.

Медленно опускаюсь, перекатываюсь на спину. Вывез.

Но мышцам капец. Вяло массирую отказавшие трицепсы. Пялюсь на облака.

Ромка матерится.

— Отдышались? — не может угомониться Рустам. — В планку!

Ропот…

— Расслабил Вас Бес! Ну, ничего, я подтяну.

Бессо Давидович, ну приспичило же тебе с аппендицитом залететь. Это неделю он там прохлаждаться будет? Ну четыре дня минимум. Да и потом не до тренировок ему. Засада!

Этот всех угробить успеет.

— А чего ты Рустам с нами не бежал? — сквозь зубы спрашиваю я, стоя на дрожащих руках. — Бес всегда первый бежит.

— А я своë отбегал, Тарханов. Упали! — рявкает. — Дышим.

По очереди все снова падают мордой в траву.

— Перерыв до ужина. После ужина кубок по Самбо смотреть будем с разбором.

— Да пять раз уже разбирали… — цедит Шмель.

Рустам присаживается на корточки рядом с ним.

— Ты с кем разбирал, Шмелëв? С тренером? А сегодня с чемпионом разбирать будешь, усëк? — высокомерно.

— Чемпиона делает тренер, — упрямо нарывается Ромка.

Да, за Бессо мы будем жрать любого!

— Вот и посмотрю, что из вас Бессо сделал.

Уходит.

— Мда… — вздыхает Ромка. — А я мелкий по нему фанател… У меня даже постеры были, помнишь?

— А помнишь, подрались? — устало смеюсь я. — Ты за него топил, а я за Марьянова?

— Ага…

Угораем.

— Мля… Как до бассика доползти, — ноют пацаны.

— По-пластунски! — стебусь я.

Встаю на ноги. Глаза щиплет от пота. Шорты хоть отжимай. Кожа вся липкая. Кедам хана.

Снимаю их.

— Пойдём обувь в машинку закинем, пока не заняли, — пинаю слегка Ромку.

Подаю ему руку. Кряхтя встаёт. Плетемся…

— Алëна-то где? — оглядывается он, как только отходим от парней.

— Обещала уехать до вечера.

— Лучше бы не возвращалась…

— Почему?

— Потому что бомбит его не по-детски, Мар. И дрочит он нас сейчас только потому, что тебя с Алёной сманиторил. И сцепитесь вы по-любому.

— Да и похер.

— Мне не похер. У меня друга покалечить могут. Поэтому, пусть лучше не приезжает. Всем спокойнее.

— Пусть здесь будет. Никто ему не мешает еë в городе найти, верно? Но в городе меня нет.

— А что там за история?

— Я не знаю. Но мне она не нравится. И Бесу эта история не нравится… А Бес суров, но справедлив. И зря никуда не лезет.

После холодного душа, уже в комнате набираю еë, телефон отключён. Маюсь из угла в угол. Методично бью кулаком в стену. Ромка следит за мной взглядом.

— Не мельтеши.

— Сигарету дай.

Кидает в меня пачкой. Сваливаем за корпус. Отходим метров двадцать в лес, садимся верхом на заваленное дерево.

— Что делать будем? — философски размышляет Шмель.

— Тренироваться.

— Может, Бесу позвоним?

— Ага, — фыркаю, — Чего скажем: папка, нас дядька злой обижает?

Ржем…

— Капец, они с Бесом разные.

Отец Беса создал нашу школу. Мы с ним лично не знакомы. Давно от дел отошёл, там со здоровьем что-то.

— Шесть братьев их, Бессо говорил. Четверо усыновлённых.

— Интересно, кто из них усыновлён?

— В их семье это закрытая тема. Типа все родные.

— Прикольно. Мои родоки одного меня не вывозят, а тут шестеро. Он и с Яшей, наверное, поэтому носится. Если бы не Бес, полетел бы этот распиздяй не пойми куда.

— Ээ! Чего там опять про «Яшу» за глаза?? — выходит Ванька из-за деревьев.

— Распиздяй ты, говорю, — выдыхает в его сторону дым Ромка. — Скуриваешь вот нас, сбухиваешь. Гопота…

— Ааа… Это — да!

Кидаю в него пачку. Достаёт сигарету, прикуривает. Огонь не желает попадать на кончик сигареты.

Вытягивает руку, пальцы трясутся. Тоже вытягиваем. У всех так.

— Завтра сдохнем.

— Это он спецом, чтобы у тебя на Максимовну сил не осталось, — улыбается Яша. — Колыбельная такая.