— Ну не внезапно же он?

— Не внезапно… Садизм он всегда проявлялся. В мелочах. Но когда любишь, слепнешь. То придушит, то запястье вывернет, то пальцы заломит, когда надо мою волю сломить. А потом целует, жалеет, прощения просит. В какой-то момент я перестала двигаться в заданном направлении, остыла и взбунтовалась. Вопреки его воле поехала сюда. Сопровождать команду на сборах. Ему написала, что мы расстаемся. Бессо меня поддержал. Для Рустама это значило только одно — мы спим за его спиной. И всë… Он неожиданно вернулся из поездки, и в себя я пришла уже в больнице.

— А… вы… никогда? — шёпотом. — Ну… с Бессо.

— Тьфу на тебя! — рассерженно спрыгиваю с подоконника.

— Просто спросила! Бес — классный, — жмурится. — Пусть приезжает, я за ним поухаживаю в изоляторе.

Мечтательно вздыхает. Смеясь, оборачиваюсь покрывалом и возвращаюсь на подоконник.

— Мда… Замучает говнюк теперь наших заек, пока Бессо вернётся. Садюга.

Вздыхаю.

— Хочешь блинчик? — вспоминаю я про контейнер, который не взял Марат.

— Давай!

Ставим между нами, открываем.

Вздрагиваем, оборачиваясь на дверь. За ней шаги.

— Марат… — шепчу я, панически сжимаясь.

Если мы его шаги слышим, то и Рустам — тоже.

Знакомый скрип моей двери.

Переглядываемся испуганно с Любой.

Она слетает с подоконника, открывает дверь.

— Стой! — шипит тихо. — Куда?!

— Чего хотел, Тарханов? — голос Рустама.

Это он к нему рванул, когда меня в комнате не обнаружил?! — доходит до меня.

Руки трясутся от страха.

— А это он ко мне! Дверь перепутал… — за футболку затягивает Марата в комнату Люба.

Закрывает дверь.

В шоке смотрю на неё.

— Да плевала я, что он обо мне подумает! — пожимает плечами.

Встречаемся взглядом с Маратом.

Взорванный… Выбитый из колеи… Глаза растерянные.

— Любовь Сергеевна… — сводит умоляюще брови.

Люба забирает свою подушку.

— Тихо тут мне! — шикает на нас.

Выглянув за дверь, на цыпочках уходит в мою комнату.

Плечи Тарханова расслабляются. Подходит ко мне. Присаживается на подоконник.

— О… Блинчики мои.

Плечи подрагивают.

— Ты — дурак, скажи мне? — дрожит мой голос. — Ты совсем??

Забирает контейнер на колени.

— Мяу, — подмигивает мне, оскаливаясь.

— Дурак…

Обнимаю его за шею, вжимаясь лицом в щеку.

Слава Богу, пронесло!

Упрямо и слепо пялясь перед собой, с удовольствием жуёт блинчики.

Глажу пальцем крестик на его цепочке. Убереги его…

Целуя в висок, Алëна задумчиво рисует коготками по моему затылку. Закатывая от кайфа глаза, разминаю плечи. Нагрузка даёт о себе знать.

— Иди, спать… — взъерошивает волосы мне.

— Нет, я не дойду. Я вообще умираю!

Запираю дверь.

— Болит всë, жесть… Есть с ментолом что-нибудь? Пацаны, наверное, наши запасы уже все извели.

— Сейчас… — смотрит в аптечке у Любы, — в кабинете, есть, конечно… Вот, нашла.

Достаёт тюбик.

— Ложись.

Послушно падаю на живот.

Выдавив на спину ледяного геля, Алёна массирует.

— Оо… Мм… — кайфую я. — Наконец-то!

— Что?

— Ты мне в прошлом году массаж делала. Я приводящую потянул. Чуть не кончил там… — смеюсь в подушку.

Вспоминаю, как охреневал от близости еë рук к самым стратегически важным местам.

— На второй день сборов. Помнишь?

— Нет, — в голосе улыбка. — Не помню.

— Врешь! У меня такой стояк был, ты не могла не заметить.

— Ну, ладно… Вру. Помню.

— Это были единственные прикосновения от тебя, — бормочу я. — Год на них существовал…

Пальцы вжимаются в ноющие мышцы.

— Вау… Ещё… Ай… Мм!

— Тише! Окно открыто.

— Ну что ж всë время тише… — хныкаю недовольно. — Хочу громче.

— Замучили сегодня моего котёночка… — скользят коготки с плеч к пояснице.

— Мхм… — млею.

Размяв трицепсы, смещается на икры. Гашу стоны в подушку. От ощущений вдоль позвоночника мурашки. Шею окатывает кипятком. Почти оргазм.

— Моя душа продана за массаж. Пользуйтесь, госпожа.

— Где ещё болит?

Переворачиваюсь на спину, тяну её ладони на внутреннюю сторону бёдра.

— Приводящие болят… — поджимаю губы, чтобы не улыбаться.

Кладёт на бедро ладонь. Ребром упирается в пах.

— Ну, давай… — стреляет взглядом. — Свои приводящие.

Кисти сжимаются медленно, чувственно. Ну… Выше… Оживи мои фантазии. Я столько себя в них вкачал, что они обязаны ожить!

Не могу удержать себя неподвижно. Бёдра пытаются поймать ритм движения еë кистей.

Закрываю глаза, кусая в предвкушении губы. Но мой дергающийся от нетерпения член так и остаётся без внимания.

— Ты издеваешься… — шёпотом констатирую я.

— Тебе надо расслабиться и отдохнуть. А не… давать сердцу ещё один цикл нагрузки, — уворачивается она словесно.

— Аха… С тахикардией и стояком до утра валяться, пялиться в потолок? Так себе затея. Давай, лучше, я тебе лишний тестостерон отдам?.. — подмигиваю ей.

Ловлю еë, сжимая бёдрами. Рывок… Аккуратно переворачиваю нас. Вставая над ней на колени.

— Мар… — отрицательно качает головой, кивая на стену, за которой Рустам.

— Пф! — завожусь ещё больше. — Он не будет указывать нам, что можно, а что нет.

— Мы в чужой комнате, Марат.

— Ну, я ж не комнату любить собираюсь. Чего ей будет? Кстати…

Вытаскиваю из кармана охапку презервативов. «Солю» Алёну, позволяю им сыпаться из пальцев ей на грудь.

Приоткрыв шокированно губы, смотрит на этот «дождь».

— Если ты настаиваешь, конечно. Но пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста не настаивай! — свожу умоляюще брови.

— А зачем столько много?!

— Это жертва на алтарь моей богини, всë что было, — смеюсь, разводя руками. — Пусть будут у тебя.