В ответ послышался дружный стон.

— Белик… мерзавец… мелкий дрянной гаденыш… — задыхаясь от ярости, прорычал Терг, угрожающе поднимаясь и вытягивая руки в попытке достать до наглого сопляка, вздумавшего над ними так жестоко измываться. — А ну, стой! Вернись!

Белка, ловко увернувшись, с хихиканьем отскочила:

— Да чего ты злишься, здоровяк? Тебе ж только на пользу пошло. Был заросшим, как медведь, страшным, как смертный грех, потным, вонючим… фу! А этот, с косой, явно последний раз только под дождем мылся, не говоря уж о том, что портянки свои все вы стирали только в далеком детстве. Зато теперь — загляденье. Мокрые, правда, и слегка сердитые, но все равно гораздо лучше, чем было. Лакр, ты чего?

Ланниец издал очень странный звук. Будучи завзятым задирой, он неожиданно оценил размах развернутой против них войны. Белик, конечно, преувеличил насчет запаха и всего остального, но, кажется, привык добиваться своего. Вот и вчера один раз намекнул, что, дескать, не намерен терпеть некоторые издержки дороги, но ответа не услышал. Поэтому прикинул, как изменить положение, фантастически красиво все обставил и нашел способ сделать так, чтобы они не только умылись, постирали белье и сменили одежду, но еще и не взревели ранеными быками, готовыми на сиюминутное убийство. Ну, потому что слишком растерялись и размякли. Потому что именно сейчас были слишком обрадованы избавлением от мук, только-только отдохнули за несколько часов вынужденного ожидания, подобрели и, как ни странно, почти насытились. Лакр покосился на недоеденное мясо. Как известно, нет на свете более верного способа успокоить разгневанного мужчину, чем его вовремя и вкусно накормить.

— Ты… — внезапно осознал всю глубину чужого коварства Лакр. — Ты что… специально все это устроил?

Белка быстро кивнула.

— И с грязью?

Новый кивок.

— Только чтобы мы?..

— Ага, — покаянно вздохнула она, смущенно порозовев. — У меня нос очень чуткий, не хуже вашего. В пределах по-другому не выжить. Вот и Курш уже чихать начал, а у меня аж все заложило. Я сперва хотел попросить мальчика в болото окунуться и хорошенько возле вас отряхнуться, чтоб, значит, с головы до ног… ну а потом и случай подвернулся…

— Чудовище! — потрясенно выдохнул ланниец, не делая, впрочем, попыток подняться и, подобно остальным, двинуться в сторону медленно отступающей Белки. — Какое же ты чудовище!

— Нет. — Она шустро отбежала подальше и уже оттуда виновато шмыгнула носом. — Это я вас еще пожалел.

Терг от неожиданности остановился, заодно придержав и побратимов. Что значит — пожалел? Разве могло быть хуже?

— Вот если б я вас пить эту гадость заставил да до позднего вечера велел просидеть под этим самым деревом, чтоб даже по нужде нельзя было встать, да еще сказал бы, что грязь надо смывать не простой водой, а лошадиной мочой или, например, мочой вон того рыжего, а то и какого-нибудь эльфа с отрубленным ухом и разноцветными глазами… Вот тогда бы вы взвыли. А после этого потребовал бы, к примеру, обмазаться диким медом и потом головы в гнездо с пчелами засунуть на минутку, чтоб, значит, получше легло… Да и грязь вполне можно было заменить на навоз или какую-нибудь совсем уж отвратительную мерзость… В общем, вариантов полно. Но мне отчего-то показалось, что с вас и без того достаточно. И так одни глаза остались — уставшие, несчастные и пустые. Вот я и пожалел.

Братья ошарашенно переглянулись, только сейчас сознавая, насколько близки были к позору.

— Ага, — еще раз потупилась она, когда молчание на поляне стало откровенно зловещим. — После этой ночи и целого утра мучений вы б еще не такому поверили. Как миленькие пошли бы своих жеребцов доить или эльфа одноухого искать. Куда хочешь мордами бы ткнулись да еще и «спасибо» приговаривали.

На долгое мгновение на поляне воцарилась оглушительная тишина. Побратимы осмысливали страшную правду. У них напряглись плечи, раздулись ноздри, потянулись к поясам руки… Но лица уже не болели. Изматывающего душу зуда тоже не было. Хотя всего пару часов назад… Прав дрянной пацан — они бы на многое согласились, чтобы избавиться от мучений.

Белка замерла, как пугливый зверек при виде охотника. Настороженная, внимательно оценивающая каждый вздох, каждый взгляд, каждое движение бровей. Готовая в любую секунду сорваться с места и увернуться от ножа, стрелы или смертоносного заклятия, потому что тишина уже рвалась с неслышным чужому уху звоном. Но…

Лакр неожиданно уронил голову на руки и тихо, со странным облегчением рассмеялся.

— Ну, Белик…

Она слегка посветлела лицом.

— Ну, негодяй… я даже подумать не мог, что меня когда-нибудь кто-то сумеет так надуть!

— Ну да. Это я умею.

— Честное слово, ценю твои усилия и великие способности творить гадости. Спасибо, что не стал делать из нас полных дураков. Жаль, что сразу не объяснил, в чем дело…

— Я объяснил, — пробурчала она, моментально насупившись. — Да только вы не услышали. Вы же все важные, сильные, магистры… Близко не подходи — того и гляди укусите. Как бы я по-другому сказал? Вот и пришлось… Но разве я после этого не молодец?

Подметив озорной блеск ее глаз, Лакр засмеялся громче:

— Терг, Ивер, оставьте его в покое. Торос, не дуйся. Просто представь, до чего он мог тебя довести, если бы сделал все то, о чем сейчас говорил.

Братья сердито засопели.

— Кашу хотите? — вдруг поинтересовалась Белка, невинно захлопав ресницами. — Я для вас готовил, старался, как для собственной мамы. Ну так как? Я быстро, туда и обратно. Вы ж, наверное, не наелись, а она сытная, чудная, питательная… с мясом…

И вот тогда они сдались: обреченно махнули руками и уселись обратно. Да и что с ним поделаешь, с мальчишкой? Удавить нельзя. Соревноваться в остроумии — сложно. Обыграть на том поле, где он царь и бог, вовсе невероятно. Догнать и ударить? Тоже не выход: в следующий раз он наверняка отомстит, и тогда одной грязью на мордах они уже не отделаются. Что удивительно, пацан оказался на диво неглупым, с живым умом и изумительной улыбкой, вызывающей искреннее, совершенно неодолимое желание улыбнуться в ответ.

Белка довольно хмыкнула и шустро сбегала за котелком.

— Вот. На здоровье. Тут на всех хватит. Да ешьте, ешьте, я ж заметил, что вы со вчерашнего утра голодные. Ложки, надеюсь, еще не проспорили? Нет? Тогда лопайте от пуза. Надо будет, еще сварю.

Лакр изумленно крякнул, но отказываться не стал, а за ним, немного привыкнув к тому, что вредный мальчишка в один миг стал поразительно покладистым, потянулись к каше и остальные.

Белка не мешала. А поймав настороженный взгляд Терга, которому не давала покоя какая-то тревожная мысль, благодушно усмехнулась:

— Да не отравлена она. И дрейка[15] в ней нет. Вообще ничего, кроме крупы, мяса и нескольких травок для вкуса.