ферме: сеяла, возделывала и жала, кормила кур, доила коров, стригла овец, помогала ремонтировать, красить и строить. В городах, дома или в мастерской, она занималась прядением и ткачеством для текстильных гильдий. Именно компания "шелкопрядильщиц" впервые основала в Англии искусство прядения, бросания и ткачества шелка.51 В большинстве английских гильдий было столько же женщин, сколько и мужчин, в основном потому, что ремесленникам разрешалось нанимать своих жен и дочерей и зачислять их в гильдии. Несколько гильдий, посвященных женским производствам, состояли полностью из женщин; в Париже в конце XIII века насчитывалось пятнадцать таких гильдий.52 Однако женщины редко становились мастерами в бисексуальных гильдиях и получали меньшую зарплату, чем мужчины, за равный труд. В средних слоях общества женщины демонстрировали в одежде богатство своих мужей и принимали активное участие в религиозных праздниках и общественных гуляньях городов. Разделяя обязанности своих мужей и принимая с изяществом и сдержанностью грандиозные или амурные профессии рыцарей и трубадуров, дамы феодальной аристократии достигли такого положения, какого женщины редко достигали прежде.

Как обычно, несмотря на теологию и закон, средневековая женщина находила способы аннулировать свою неполноценность с помощью своих чар. Литература этого периода богата записями о женщинах, которые управляли своими мужчинами.53 В некоторых отношениях женщина была признанным начальником. Среди знати она училась грамоте, искусству и утонченности, в то время как ее безграмотный муж трудился и сражался. Она могла надеть на себя все грации салонной дамы XVIII века и падать в обморок, как героиня Ричардсона; в то же время она соперничала с мужчиной в похотливой свободе действий и речей, обменивалась с ним пикантными историями и часто проявляла несдержанную инициативу в любви.54 Во всех сословиях она передвигалась с полной свободой, редко оставаясь без сопровождения; она толпилась на ярмарках и господствовала на праздниках; она участвовала в паломничествах и крестовых походах, не только в качестве утешения, но и время от времени как солдат, одетый в военное облачение. Робкие монахи пытались убедить себя в ее неполноценности, но рыцари сражались за ее благосклонность, а поэты признавали себя ее рабами. Мужчины говорили о ней как о покорной служанке, а мечтали о ней как о богине. Они молились Марии, но их вполне устроила бы Элеонора Аквитанская.

Элеонора была лишь одной из десятка великих средневековых женщин - Галла Плацидия, Феодора, Ирина, Анна Комнина, Матильда, графиня Тосканская, Матильда, королева Англии, Бланш Наваррская, Бланш Кастильская, Элоиза..... Дед Элеоноры был принцем и поэтом, Вильгельмом X Аквитанским, покровителем и предводителем трубадуров. К его двору в Бордо съезжались лучшие умники, грации и галанты юго-западной Франции; при этом дворе Элеонора воспитывалась как королева жизни и письма. Она впитала в себя всю культуру и характер того свободного и солнечного края: бодрость тела и поэзию движений, страсть нрава и плоти, свободу ума, манер и речи, лирические фантазии и искрометный esprit, безграничную любовь к любви и войне и любому удовольствию, вплоть до смерти. Когда ей было пятнадцать лет (1137 год), король Франции предложил ей свою руку, желая присоединить к своим доходам и короне герцогство Аквитанское и великий порт Бордо. Она не знала, что Людовик VII был человеком твердым и набожным, серьезно поглощенным государственными делами. Она приходила к нему нарядная, прекрасная и беспринципная; он не был очарован ее экстравагантностью и не обращал внимания на поэтов, которые следовали за ней в Париж, чтобы вознаградить ее покровительство славословиями и рифмами.

Изголодавшись по живому роману, она решила сопровождать мужа в Палестину во время Второго крестового похода (1147). Она и ее сопровождающие дамы облачились в мужские и боевые костюмы, презрительно послали свои дистафеты засидевшимся рыцарям и ускакали в фургоне армии, развевая яркие знамена и сопровождая трубадуров.55 Пренебрегаемая или укоряемая королем, она позволяла себе в Антиохии и других местах несколько свиданий; молва передавала ее любовь то дяде Раймонду из Пуатье, то красивому рабу-сарацину, то (говорили невежественные сплетники) самому благочестивому Саладину.56 Людовик терпеливо сносил эти похождения и ее острый язык, но святой Бернард Клервоский, страж христианства, осудил ее на весь мир. В 1152 году, подозревая, что король собирается с ней развестись, она подала на него в суд, ссылаясь на то, что они родственники в шестой степени. Церковь улыбнулась такому предлогу, но дала развод, и Элеонора вернулась в Бордо, вернув себе титул Аквитании. Там за ней ухаживал целый рой женихов; она выбрала Генриха Плантагенета, наследника английского престола; через два года он стал Генрихом II, и Элеонора снова стала королевой (1154) - "королевой Англии", как она говорила, "по гневу Божьему".

В Англию она принесла вкусы Юга; в Лондоне она продолжала оставаться верховной законодательницей, покровительницей и кумиром труверов и трубадуров. Она была уже достаточно взрослой, чтобы хранить верность, и Генрих не находил в ней ничего скандального. Но все перевернулось: Генрих был младше ее на одиннадцать лет, совершенно равный ей по темпераменту и страсти; вскоре он распространил свою любовь среди придворных дам, и Элеонора, которая когда-то презирала ревнивого мужа, теперь бесилась и кипела от ревности. Когда Генрих сверг ее с престола, она бежала из Англии, ища защиты в Аквитании; он преследовал ее, арестовывал, заключал в тюрьму, и шестнадцать лет она томилась в заточении, которое так и не сломило ее волю. Трубадуры возбудили против короля настроения всей Европы; его сыновья, по ее приказу, замышляли свергнуть его с престола, но он отбивался от них до самой смерти (1189). Ричард Кур де Лев стал преемником своего отца, освободил мать и сделал ее регентом Англии, пока сам ходил в крестовый поход против Саладина. Когда ее сын Иоанн стал королем, она удалилась в монастырь во Франции и умерла там "в печали и душевных муках" в возрасте восьмидесяти двух лет. Она была "плохой женой, плохой матерью и плохой королевой";57 Но кто бы подумал о ней как о представительнице прекрасного пола?

V. ОБЩЕСТВЕННАЯ МОРАЛЬ

В каждую эпоху законы и моральные заповеди наций боролись за то, чтобы отучить человечество от заядлой нечестности. В Средние века - не больше и не меньше, чем в другие эпохи, - люди, хорошие и плохие, лгали своим детям, товарищам, общинам, врагам, друзьям, правительствам и Богу. Средневековый человек питал особое пристрастие к подделке документов. Он подделывал апокрифические Евангелия, возможно, никогда не предполагая, что они будут восприниматься как нечто большее, чем просто красивые истории; он подделывал декреталии как оружие в церковной политике; преданные монахи подделывали хартии, чтобы получить королевские гранты для своих монастырей;58 Архиепископ Кентерберийский Ланфранк, согласно папской курии, подделал