на рассмотрение предстоящего Вьеннского экуменического собора. Когда этот собор собрался (1311), перед ним предстали три кардинала, которые засвидетельствовали ортодоксальность и нравственность умершего папы; два рыцаря, как претенденты, бросили перчатки, чтобы поспорить о его невиновности; никто не принял вызов, и собор объявил дело закрытым.

VIII. РЕТРОСПЕКТ

Свидетельства против Бонифация, правдивые или ложные, выявляют глубинные токи скептицизма, готовившегося положить конец Эпохе Веры. Точно так же удар - физический или политический - нанесенный Бонифацию VIII в Ананьи, в каком-то смысле знаменует начало "нового времени": это была победа национализма над сверхнационализмом, государства над Церковью, силы меча над магией слова. Папство было ослаблено борьбой с Гогенштауфенами и неудачей крестовых походов. Франция и Англия усилились в результате распада империи, а Франция обогатилась, приобретя Лангедок с помощью церкви. Возможно, народная поддержка, оказанная Филиппу IV против Бонифация VIII, отразила недовольство населения эксцессами инквизиции и Альбигойского крестового похода. Говорили, что некоторые из предков Ногаре были сожжены инквизиторами.108 Затевая столько конфликтов, Бонифаций не понимал, что оружие папства притупилось от чрезмерного использования. Промышленность и торговля породили класс, менее благочестивый, чем крестьянство; жизнь и мысли становились секуляризованными; миряне вступали в свои права. Вот уже семьдесят лет государство поглощает Церковь.

Оглядываясь на панораму латинского христианства, мы поражаемся, прежде всего, относительному единодушию религиозной веры среди разных народов, и всеохватывающей иерархии и власти Римской церкви, давшей Западной Европе - неславянской, невизантийской - такое единство ума и морали, какого она никогда больше не знала. Нигде в истории организация не оказывала столь глубокого влияния на столь большое количество людей в течение столь длительного времени. Власть Римской республики и империи над своей огромной территорией продержалась от Помпея до Алариха 480 лет; власть Монгольской или Британской империи - около 200 лет; но Римская католическая церковь была доминирующей силой в Европе со смерти Карла Великого (814) до смерти Бонифация VIII (1303) - 489 лет. Ее организация и управление не были столь же компетентными, как в Римской империи, а ее персонал не был столь же способным или культурным, как люди, управлявшие провинциями и городами при Цезаре; но Церковь унаследовала варварский бедлам и должна была найти трудный путь к порядку и образованию. Тем не менее ее духовенство было самым образованным в эпоху, и именно оно обеспечивало единственное образование, доступное в Западной Европе на протяжении пяти веков ее господства. Ее суды вершили самое справедливое правосудие своего времени. Ее папская курия, иногда продажная, иногда неподкупная, в какой-то степени представляла собой всемирный суд для арбитража международных споров и ограничения войны; и хотя этот суд всегда был слишком итальянским, итальянцы были самыми образованными умами тех веков, и любой человек мог стать членом этого суда из любого сословия и нации в латинском христианстве.

Несмотря на сутяжничество, обычно сопутствующее коллективной человеческой власти, было хорошо, чтобы над государствами и королями Европы существовала власть, которая могла бы призвать их к ответу и умерить их распри. Если уж и быть всемирному государству, то что может быть лучше, чем то, чтобы его резиденцией был престол Петра, откуда люди, пусть и ограниченные, могли бы смотреть континентальным взором и с высоты веков? Какие решения были бы приняты более мирно или могли бы быть более легко исполнены, чем решения понтифика, почитаемого как наместник Бога почти всем населением Западной Европы? Когда Людовик IX отправился в крестовый поход в 1248 году, Генрих III Английский предъявил Франции чрезвычайные требования и приготовился к вторжению; папа Иннокентий IV пригрозил Англии интердиктом, если Генрих будет упорствовать; Генрих воздержался. Власть церкви, говорил скептически настроенный Хьюм, была валом убежища против тирании и несправедливости королей.109 Церковь могла бы воплотить в жизнь высокие замыслы Григория VII - могла бы сделать свою моральную власть высшей над физическими силами государств, если бы использовала свое влияние только в духовных и моральных целях, но никак не в материальных. Когда Урбан II объединил христианство против турок, мечта Григория была почти осуществлена; но когда Иннокентий III, Григорий IX, Александр IV и Бонифаций VIII дали святое имя крестового похода своим войнам против альбигойцев, Фридриха II и Колонны, великий идеал разбился на куски в папских руках, запятнанных христианской кровью.

Там, где Церкви ничего не угрожало, она проявляла терпимость к различным, даже еретическим, взглядам. Мы обнаружим неожиданную свободу мысли среди философов двенадцатого и тринадцатого веков, даже среди профессоров университетов, которые были зафрахтованы и контролировались Церковью. Она лишь просила, чтобы такие дискуссии были ограничены и понятны только образованным людям и не принимали форму революционных призывов к народу отказаться от своего вероучения или от Церкви.110 "Церковь, - говорит ее самый усердный критик последнего времени, - охватывая все население, охватывала также все типы ума, от самых суеверных до самых агностиков; и многие из этих неортодоксальных элементов действовали гораздо свободнее, под покровом внешнего соответствия, чем принято считать".111

В целом, мы видим средневековую латинскую церковь как сложную организацию, которая, несмотря на человеческие слабости своих приверженцев и лидеров, старалась установить моральный и социальный порядок, распространить возвышающую и утешающую веру среди обломков старой цивилизации и страстей подросткового общества. Церковь VI века застала Европу в виде пестрой массы мигрирующих варваров, лепета языков и верований, хаоса неписаных и неисчислимых законов. Она дала ей моральный кодекс, подкрепленный сверхъестественными санкциями, достаточно сильными, чтобы сдержать необщительные порывы жестоких людей; она предложила ей монастырские убежища для мужчин и женщин и классические рукописи; она управляла ею с помощью епископских судов, давала образование в школах и университетах и приручала земных королей к моральной ответственности и задачам мира. Она осветила жизнь своих детей поэзией, драмой и песнями и вдохновила их на создание самых благородных произведений искусства в истории. Не сумев создать утопию равенства среди неравных по силам людей, она организовала благотворительность и гостеприимство и в какой-то мере защитила слабых от сильных. Она, вне всякого сомнения, была величайшей цивилизующей силой в средневековой европейской истории.

ГЛАВА XXX. Мораль и нравы христианства 700-1300 гг.

I. ХРИСТИАНСКАЯ ЭТИКА

Мужчина на стадии джунглей или охоты должен был быть жадным, жадно искать пищу и с усердием поглощать ее, потому что, получив пищу, он не мог быть уверен, что получит ее снова. Он должен был быть сексуально чувствительным, часто беспорядочным, потому что высокая смертность вынуждала к высокой рождаемости; каждая женщина должна была стать матерью, когда это возможно, а функция самца заключалась в том, чтобы быть всегда в тепле. Он должен был быть драчливым, всегда готовым к