Заканчивалось заявление РПС в духе, соответствующем направлению работы конференции: «Величина и трудности этих задач (внутренней политики. – В.Ц.) требуют для своего успешного завершения прочного, длительного и всеобщего мира и дружеской помощи союзных держав». Россия подтверждала свои, принятые по отношению к другим странам, обязательства, но и требовала соблюдения таковых в отношении к собственным интересам: «Ставя своим идеалом воплощение основных принципов, которые впоследствии послужат основанием для разрешения международных разногласий, демократическая Россия сделает все возможное, чтобы осуществить идею мирного сотрудничества народов. Она заявляет, что ею, безусловно, будут выполнены все обязательства, вытекающие из договоров, точно так же как и из других актов, подписанных ею и заключенных во имя ее интересов. С другой стороны, наравне с прочими державами, она настаивает на возмещении убытков, понесенных ею во время войны… Россия считает долгом заявить, что она не может более отказываться ни от своего государственного единства, ни от того, что в течение веков принадлежало ее народу».

В другой своей Декларации (от 15 апреля 1919 г.) РПС заявляло о «целях национального движения в России, представляемого объединенными правительствами» (хотя окончательное военно-политическое объединение вокруг Омска пока еще не произошло. – В.Ц.). В нем снова говорилось о том, что «Национальному движению чужда какая бы то ни было мысль возврата к прошлому». «Объединенные (властью Верховного Правителя. – В.Ц.) правительства категорически протестуют против подозрения в намерении восстановить старый режим и отнять землю у крестьян. Единственной целью национального движения является восстановление национального единства и возрождение России на прочных основах демократической организации. Русский народ сам решит свою судьбу через посредство Учредительного Собрания, избранного свободно и при нормальных условиях». Подтверждались идеи «народного суверенитета»: «Объединенные правительства считают своим долгом бороться за национальное единство и за суверенитет народа против тех, которые эти принципы топчут ногами». «Вынужденные к гражданской войне большевиками, которые прибегли к оружию, чтобы навязать свою власть, правительства ни в коем случае, ни на один час, не затянут борьбы, как только их задача будет выполнена». Подчеркивались важность международного противостояния «большевизму» и значение «союзной помощи» Белому движению: «Если русский народ ищет помощи Союзников для борьбы с большевизмом, то только потому, что эта помощь даст им возможность скорее положить конец гражданской войне. Союзники сами признали, что умиротворение России – необходимое условие всеобщего мира. Умиротворение же это будет возможно только тогда, когда большевизм будет поражен в самое сердце, в Петрограде и Москве».

При обсуждении вопросов о послевоенном устройстве Европы русская делегация категорически стояла на своей позиции «непредрешения», считая, что вопросы государственного суверенитета всех новообразований, возникших после распада Российской Империи, следует признать, при крайней необходимости, исключительно «де-факто». «Никакой вопрос об отделении от России какой-либо ее части, а также об установлении форм будущих отношений России к отдельным народностям, принадлежавшим прежде к составу Российского Государства, не может быть разрешен окончательно без постановления о сем будущего Всероссийского Учредительного Собрания», – заявлялось в декларации РПС. Только после его созыва следует определиться как с их границами (считалось, что это особенно важно для независимых Польши и Финляндии), так и с размерами выплат долга российской казне за оставляемую на их территории инфраструктуру, с сохранением у России права защиты своих соотечественников, православных приходов и монастырей и других, важных для всех договаривающихся сторон, вопросов. РПС и РПД выступили с категорическим осуждением ввода румынских войск на территорию Бессарабии, причем редкое единодушие было достигнуто здесь между представителями всех политических групп Русского Зарубежья (от монархистов до республиканцев). В области политики по отношению к статусу территорий «совместного использования» подтверждалась недопустимость пересмотра Китаем Кяхтинских соглашений 1915 г. относительно статуса Внешней Монголии (ее нейтралитета), а также о безусловном соблюдении общих российско-норвежских прав на архипелаг Шпицберген. Актуальность подобных заявлений была очевидна. Например, Нератов в телеграмме Сазонову от 29 января 1919 г. отмечал, что командование британских экспедиционных сил в Закавказье, в лице генерала Уокера, ставило своей задачей «водворение порядка в различных областях России при помощи местных элементов, даже враждебных идее Единой России, – не задаваясь вопросом о конечных результатах такой политики». Подобное поощрение «самостийности», хотя бы и оправдываемое «борьбой с большевизмом», шло вразрез с общей тенденцией политического курса Белого движения, ориентированного на объединение всех военных сил и политических ресурсов (3).

Следует остановиться также на характеристике еще двух заявлений РПД. Это «Основные принципы, на которых российской делегацией на мирной конференции должно мыслиться положение России в среде других государств», разработанные в феврале 1919 г., и «Наказ» русской делегации, согласованный Сазоновым с генералом Деникиным еще в ноябре 1918 г. В первом из них российская делегация определила приоритеты межгосударственных отношений, на основании которых следовало строить будущее Европы и мира. Изменившаяся после окончания Первой мировой войны и «русской революции» политическая ситуация характеризовалась тремя главными принципами. Таковыми признавались: «сознание необходимости и неизбежности возрождения единой России», «готовность России идти в одних рядах с передовыми демократиями мира», а также «сознание, что русская революция, исторически неизбежная и поставившая на очередь ряд основных политических и социальных вопросов внутренней жизни России, не должна закончиться возвратом к старому политическому строю». Исходя из этого, российская делегация декларировала «общие принципы» своего участия на конференции: «представительство России на мирной конференции должно быть единым», «советская власть не должна быть представлена на мирной конференции», «число делегатов России на мирной конференции должно быть определено применительно к представительству остальных союзных с нею Великих Держав», «русская делегация участвует в работах конференции на равных основаниях с делегациями Великих Держав». Вопросы «субординации» белых правительств разрешались таким образом: делегация «согласовывала свою текущую работу с директивами Российского правительства в Омске», а другие белые правительства «передавали свои полномочия делегации». Важнейшим, с точки зрения позиции Белого движения, по нормам международного права был следующий принцип: «Россия, неизменно верная своим международным обязательствам, не ответственна за действия большевиков, и все договоры и заявления, ими совершенные, ничтожны».

Общеполитические установки, определявшие деятельность российской делегации на конференции, заключались в декларировании приоритетов международного права, гарантировавшего обеспечение мира и порядка. Именно этим диктовалась следующая норма: «Необходимое ограничение национального начала при построении международных отношений во имя начала государственного и правового». Признавалась важность образования Лиги наций. Следовало провести в жизнь «все те новые международно-правовые и международно-политические начала, которые имеют целью установление прочного мира и братского сожительства между народами». Для разрешения возникающих межгосударственных конфликтов следовало «обязательно обращаться к международному третейскому суду», решения которого «признавались окончательными». Международные следственные и согласительные комиссии должны были предварять решения третейских судов. Мирные Гаагские конференции, по мнению делегации, следовало сделать «постоянным учреждением с периодическими сессиями» (в развитие решений второй Гаагской конференции 1907 г.), а также обеспечить поддержку Гентского Института международного права и Гаагского «Дворца мира». Следовало «подчинить внешнюю политику государств возможно широкому парламентскому контролю», «посильно согласовать внутригосударственные законодательные положения», то есть добиться соответствия национального законодательства международному («особенно в законах о торговле»). Следовало также добиться «безусловного уважения к международным договорам и обязательствам разного рода, законным образом заключенным». А «отказ от выполнения своих международных обязательств» должен был привести к «совместным дипломатическим, экономическим и военным мерам» против государств-нарушителей.