обыденно-стандартной форме голод далеко не боль, удовлетворение такого чувства чаще всего сопровождается чувствами достаточно приятными, по большей части побуждающими к этому стремиться, чтобы не только успокоить то, что там, внутри чем-то знакомым и малоприятным донимает и покоя не даёт, но и, при совершении необходимых для успокоения действий, рождающимися ощущениями радует. То есть, тут сразу всё, и то, от чего бежишь, стремясь угомонить, избавиться, и то, к чему стремишься, ожидая если не какой-то ощутимой радости, то, это точно, радующих и приятных ощущений, тех ощущений, что скорей всего порадуют. Такое чувство, тут сомнений нет, возникающее в теле благодаря такой же схеме, что рождает и саму плоть тела, изначально, с самых первых из отпущенных на жизнь мгновений становится очень хорошим стимулом действовать и приобщаться ко всему происходящему. Скорей всего птенец в гнезде кричит, пошире раскрывая рот, когда возникает острое желание поесть, потому что есть не требующая разума подсказка делать так, и раз-другой проделанное действие подтвердило важную, нужную дееспособность так свершённого. При этом чаще всего клюв обеспечен знаком для кормящих, видя который те испытывают побуждение кормить. Всё это тоже чистая генетика, обучать здесь некому и нечему, такое возникает сплошь на уровне — раз выполнил всё так, потомство выжило, и результат оставил-сохранил след о подобном в следующей, переданной дальше, генетической памяти, не выполнил, и, либо всё получилось ещё лучше, и тут, как следствие произошедшего, ещё более толково встроился в тот самый, окружающий тебя при жизни мир, как результат, потомство, чья генетика информацию о новом действии распространяет, это новое открытие повсюду разнесёт и сделает приоритетным, либо последствия окажутся катастрофическими и, потомство погибает, и распространения того, что при проверке жизнью оказалось неудачным, попросту не проходит. Но уровень птицы, животного, всё-таки это уже не таракан. То, что чрезвычайно многое приходит при организации самого тела, это понятно, но, несомненно, есть, присутствуют моменты, когда необходимы и подсказки со стороны рождающих и окружающих, пусть даже для того, чтобы то, что приходит с генетической памятью, смогло проснуться, обнаружится и проявиться. Тот же птенец, такое отмечается, желает, чтоб то же самое кормление продолжилось, пусть даже вроде бы уже и вырос. И сам полёт, то, как махать подросшими заметно крыльями, в теле о таком информация точно есть, раз там, на теле сами крылья появились, но то, что к этому моменту управляет организмом, оказывается необходимо побудить к тому, чтобы возникло первое желанье сделать этот самый первый взмах. Кстати, здесь опять, во всей схематике развития событий присутствует своего рода нежелание осваиваться, как-либо, по своему желанью выясняя, так что, зачем и почему там с тем, что, может быть, доступно и возможно, но пока что вроде бы не нужно. И без того, и кормят, и в самом гнезде, вроде бы, достаточно тепло и хорошо, зачем летать? Вот тут, как можно понимать, и возникает некая необходимость в этих, приходящих от родителей, со стороны, начально побуждающих толчках-подсказках. Раз по былому больше невозможно, приходится осваивать и новое из некого возможного. Самих родителей, кстати, к такому, более всего похоже, побуждают изменения во внешности того, кого вот так растят. Сомнительно, чтобы таким вот образом оценивалась сама особенная внешность, мол, внешний вид такой, что вроде бы уже пригоден к побуждающим воздействиям. Само желание к родителям толкнуть, пихнуть, начать показывать, как теперь делать, приходит из генетической памяти, а потому, как надо понимать, побудительный стимул тут скорее всего в том, что на теле у того, кого так кормят, и о ком заботятся, что-либо, яркое и замечаемое, при достижении надлежащего уровня развития, вот так, вдруг появляется, или же пропадает. Случается такое, и предмет заботы с этих пор готов, пора такого вот толкать прочь из гнезда, чтоб крыльями как надобно махал, или, перестав кормить, показывать на собственном примере, как надобно отныне пищу добывать. Как надо понимать, какие-либо сложности с пониманием такого рода обучающих воздействий попросту отсутствуют. Из поколенья новых тех, что отличаются какой-то неспособностью освоится с подобной переменой обстоятельств, сомненья тут отсутствуют, без промедленья ожидает смерть. Способность выжить только с теми, кто на необходимость, может быть даже себя спасая, крыльями взмахнуть, ответит взмахом крыльями, при этом правильным взмахом. И теми, что, увидев, как родители находят так необходимую еду, начнут поступать также. То есть, урок от родителей здесь становится позывом, смещающим уже присутствующую там, где-то память о необходимом, из одного раздела, более раннего, к разделу, необходимому, когда телесно, как и должно, уже более зрел. Пытаться отыскать здесь схему некого сознательного выбора, мол, это делать тут хочу, то не хочу, довольно странно. Явно присутствуют мотивы побудительные, голод, страх, но как такое начинает донимать, из той копилки генетического опыта приходит указание, как поступить правильней, чтоб это успокоилось, оставило, или, может даже чем-то там порадовало. И всё-таки, тут есть, просматривается память из уже именно этой, протекающей, идущей жизни. То есть то, что в ходе жизнедеятельности как-то там, когда-то там приносит явно радующий то, что управляет телом, результат. Оно, пусть примитивное, но всё-таки уже сознание фиксирует, что так поступать, возможно, проще, а возможно и приятней, и начинает поступать именно так. При этом, как можно понять, такое новообретённое относится к достоянью именно отдельной особи, а не всех особей подобных в целом. Генетика здесь если и участвует, то только лишь на самом примитивном уровне, когда те, кому, благодаря такому выбору, заметно легче с собственным существованьем, начинают собственным количеством теснить тех, что в подобном выборе не преуспели. И всё-таки, тут главным побуждающим фактором является всё тоже пожелание кормиться и спастись. Такое, даже может быть подмеченное кем-то любопытство, практически всегда сводится к проявлению несколько несвойственного ранее каким-то представителям именно такого вида устремлению выяснить, а не найдётся ли там, где ещё, возможно, никогда не проверял, для потребленья некая еда? Или же запах, приводящий к спариванью? То есть, толчок из тех же, прежних побуждающих мотивов, вот только, вариации возможных действия, которыми можно ответить на такие побужденья, возрастают. Ну, и что же это? Рост свободы выбора, как поступить, удовлетворяя побуждающий мотив? Как поступать, об этом говорит генетическая память, а так, получается, имеет место некоего рода демонстрация возникновения какой-то там свободы в возникающем вопросе выбора тех действий, которыми можно ответить, чтобы тот, побуждающий мотив угомонился? Вот только, варианты выбора откуда? Из каких-то вариантов, опять же предлагаемых всё той же генетической памятью прошлого? Иль просто выбор с некоторых пор становится богаче? Или