этом мире, поэтому я и согласился с ее просьбами. И подкрепил обещания клятвами на крови. О верности речи не шло, это и так предполагалось, об этом как-то не думалось тогда. Про клятвы не знает никто, я сам потом понял, что наделал дел и стало как-то… — он замялся и продолжил дальше все таким же уставшим голосом, — Стыдно стало мне за глупость свою, — Стыдно? Ты ли это, ректор? — Я не могу уйти от нее, а недавно она попросила свадьбу, вместе столько живём, а отношения не оформили, на нее косо смотрят и так далее, — изобразил он ее, — А мне и без разницы, я ж все равно с тобой жить не смогу, поэтому согласился. О, черт, только сейчас понял, что по сути предложение-то мне сделали, — он провел ладонями по лицу, — Не говорил потому что это не имеет никакого смысла. Ты меня сторонишься и чуть не кривишься от отвращения. Я повел себя в начале как идиот, испугался тех чувств, что ты пробудила, не понял их природу, а когда понял было поздно. Извини меня, пожалуйста, за все, — он заглянул в мои глаза умоляющим взглядом, — А потом если делал что-то не так, то это не связано с тобой и на тебя я не злился и не презирал. Я злился на себя и всех, кто был с тобой рядом. Ревновал, вот и бесится. Да и то, что я такой никчёмный, что не могу решить проблему, что бы быть со своей парой, тоже злило нехило. Да и ты собралась домой, так что незачем тебе знать обо мне. Тебе было бы тяжело первые полгода примерно, потом привыкла бы и жила дальше.

Он замолчал, глядя в пол, а я сидела ни жива, ни мертва. Вот чего, а этого не ожидала. Я была готова к разборкам на эмоциях и повышенных тонах, но искреннее извинения и признание своей глупости с этим обещанием, я точно такого не ждала.

Ком в горле встал, зуд в кончиках пальцев усиливался, хотелось сжать шею Хольда в объятиях, а не в удушающем приеме, как пару минут назад.

Где-то внутри зрела боль и сожаление. Не мои, моя была вот тут, прямо на поверхности груди, а там глубоко, так что и не достать, была боль, чужая…

Его боль.

От этого стало только хуже и дыхание перехватило, а переносицу заломило.

— Дальше, — просипела я. Это все, на что меня хватило.

— А дальше… Сначала был ад, когда ты пришла ко мне первый раз, потом был второй ад и адово пекло целый год. Дальше лучше, а потом снова все плохо. Ты уйдешь, я женюсь, а скоро и вовсе погибну, мы не будем вместе. Вот и все.

Он запрокинул голову и закрыл глаза, такое чувство, что прятал эмоции свои. Но их не спрячешь, я-то чувствую их.

По венам протек холод, когда я почувствовала безысходность. Он просто смерился со своей смертью. Я даже на ревность свою не обращала внимания, полностью поглощенная слабыми отголосками его чувств.

— Я перерою всю императорскую библиотеку и найду как нас освободить. И что вообще будет, если ты не выполнить обещание?

— Смерть, — с грустной усмешкой ответил он.

Вот же дурак!

— Какая она? — не знаю почему, но мне срочно нужно понять кто она.

— Добрая, искренняя, заботливая, нежная, мягкая, — словно робот ответил он и я нахмурилась.

— И что, прям идеальная? Ничего плохого?

— Да, — с сожалением сказал он.

Интересно. Странно, настолько странно, что даже не ревную больше.

— Ладно, а почему мы превращаемся в волков? Много ещё таких?

— Ещё несколько наших помощников.

— Почему никто не знает?

— Таких не существует больше, нас боятся и истребляют наемники. Никому не говори о себе, не стоит. Пускай дальше думают, что ты не можешь оборачиваться, — предупредил Хольд и нахмурился, глядя прямо мне в глаза. Переживает, чувствую.

— Ладно, про молнии ничего не скажешь?

— Скажу только, что последний обладатель молний был убит двадцать шесть лет назад, вместе со всей своей семьей, включая сына, невестку и их нерожденных малышей.

— Малышей?

— Да, их было несколько, двое, трое, четверо. Они не говорили точно, мы знали только, что они ждут детей, — задумчиво смотря на меня, ответил ректор.

— Сомневаюсь, есть фотографии, где моя мама беременна мной, а потом роды и меня передали ей прямо в руки, — я раздела руками, понимая о чем он думает, — Возможно, раз у меня есть способности, то в нашем мире есть магия, значит и возможно мои предки тоже были оборотнями с силами.

— Возможно, только Старк был бурым оборотнем с полным оборотом, главной тайной канцелярии императора.

Я сглотнула, но такого быть не может. Мама бы заметила подмену в роддоме. Хотя отчем я? Конечно, могли, одни менталисты чего стоят!

— Я хочу одна побыть, — тихо попросила я и посмотрела прямо Хольду в глаза.

Они были сейчас блеклыми, как будто жизнь из них уже начала уходить и грустными, очень грустными. Больше похожи на волчьи глаза, чем на человеческие.

— Ты можешь звать меня Эванс и на «ты», Аня, — мягко сказал он и поднялся с кресла.

Оставив поцелуй на моей щеке и ещё раз прошептав «прости», он ушел.

В этот раз мозг не получалось разгрузить, он работал на полную катушку. Фразы Бури я оставляла без ответа, я просто не могла понять, что она говорит, потому что поток усваимаемой информации был хоть и не большим, но сложным. Он крутился и крутился в голове, как заезженная пластинка. Системы сбоили и меня коротило. Пара молний вырвались и ударили по стенам, оставляя черные круги.

Я из этого мира, я, возможно, не родная дочка своих родителей, мой истинный ректор и он собрался умирать. Самой сдохнуть можно от этой информации.

Не только можно, но и хочется. Ступор начал потихоньку уходить, а я приходить в себя. Информация усвоилась, но крутилась на подкорке, не давая расслабиться.

Поэтому через десять минут я стояла у кабинета императора.

— Ещё раз извините за столовую, я вас не заметила, — смутилась я, зайдя в кабинет.

— Ничего страшного, — ответил Вильцельген.

— Я была ещё более эмоциональна, когда узнала кто мой истинный, — мягко улыбнулась Ирма, которая тоже сидела в кабинете, на кресле для посетителей, и указала мне на соседнее. Император рассмеялся, — Я тогда разнесла всю большую столовую, сожгла все портьеры и гобелены, уронила фонтаны с шоколадом и шампанским, и облила своего будущего мужа красным вином. Он мне нахамил и предложил место в гареме. Да-да, не смотри так удивлённо, тогда