только на том, что тут Аня. Хочу ее обнять и успокоить. Если были бы ещё какие-нибудь блики или атаки в моей голове, друзья увидели бы их и все устранили. Я чист, как слеза младенца. Я свободен, как ветер и счастлив, как мартовский кот, после случки, объевшийся сметаны

Вроде так я услышал в головке Ани, только она бросала это с возмущением.

Изменений пока не чувствую, после нагрузки голова болит, звенит и трещит.

Выйдя из ванной сгрести в охапку Аню не получилось. Она сама ко мне подбежала и схватив за руках, утащила к кровати.

— Совсем мозги тебе перегрели, чего ходишь-то, — бурчала она, расстёгивая пуговицы на моей рубашке.

Как я вообще мог сравнивать ее с Алайной? Хоть Аня и выигрывала по всем фронтам, но ведь это небо и земля. Та была раздражающе «идеальной», а эта бесит своей идеальность, да так, что отшлепать хочется.

— Знаешь, что не надо читать чужие мысли, что бы понять о чем ты сейчас думаешь? — покраснев, спросила она.

Знаю, у меня все на лице написано и в штанах поставлено. Только бы добраться до нее, но пока хочу что бы поухаживала.

— Ты сейчас ляжешь спать и это не обсуждается. А я уйду, как только ты уснешь, что бы тебя на подвиги не потянуло.

М-да, она, наверное, не понимает, что на подвиги-то тянет когда она рядом. И совсем не на геройские, а постельные.

Положив свои ладошки на пряжку ремня, она замялась. Конечно, стояк такой, что гвозди заколачивай, да и яйца тут как тут поджались, до болезненных спазмов. Но Аня все таки несмело расстегнула штаны, дрожащими пальчиками. У самой дыхание сбилось, грудь поднимается, так и просится в ладони, соски торчат, что захотелось тут же их укусить. Жилка на шее выделялась и билась с каждой секундой все сильнее, надо срочно языком по ней провести. А как она пахла, очень сочно, как персик. Представил как сейчас эти ее персиковые соки стекают по внутренней стороне бедра и зарычал.

Аня дёрнулась и поспешила подняться, она уже успела опустится на корточки и расстегнуть мои сапоги, меня от этой картины током прошибло, уверен, что это она свои молнии по мне пустила. Ведь сама провоцирует, не понимает, но делает это. Все таки парность не просто пустой звук и физическое влечение у пар бесконтрольное и чертовски сильное, ослабнет немного только когда самочка понесет. Моя самочка.

Я сбросил сапоги, наступая на пятки носками и дёрнул свою девочку на себя. Перевернувшись к кровати, толкнул ее и сразу же, не давая опомнится, склонился над ней.

В груди море нежности, когда смотрю на нее, хочется прижать к груди и не выпускать, а лучше, прям в себя вдавить, что б всегда при мне была и только дома, можно и отпустить, когда никто не видит и что бы голенькая ходила, соблазняла меня, а я бы с радостью вёлся и не выпускал уже из других объятий, более горячих.

Пускай даже не надеется, что я ее выпущу сейчас. Вон уже начинает осознавать, что происходит. Глазки из больших и удивлённых, начинают сощуриваться, собираются грозовые тучи в глазах, не зря у нее они серые. Поэтому надо действовать быстро, пока кусаться и брыкаться не начала.

Грудь, лучший вариант, она у нее очень чувствительная, мне кажется, что Аня сможет кончить от таких ласк, надо только чуть-чуть поднажать.

Я склонился над острой вершинкой и, прямо через рубашку и тоненький лифчик, укусил ее. В награду за правильные действия, получил тихий «Ох» и бедра, которые попытались сжаться. Я быстренько перелег, раздвинув ноги и устроился между них. Руки уже сами дергали за полы рубашки, а когти вырастали, что бы порвать ее нижнее белье. Шикарно, можно вечно смотреть на ее бархатную кожу, молочного цвета, что идеально контрастирует с моей смуглой, на упругие груди, не очень большие, но такие аппетитные, что хочется скушать их сразу как вижу, и розовые сосочки, цвет как у ее губ, и нижних и верхних, уже все сморщились и просят добавки.

Я наклонился снова, теперь поведя языком и смяв при этом грудь. Вкуснота. Она везде вкусная, фруктовая. Я бы не останавливался никогда, продолжал кусать, лизать и сосать ее грудь, при этом слушая самую лучшую музыку — ее стоны, всхлипы и сбивчивый шепот.

Все, точно невозврата пройдена, меня даже она теперь не остановит. В груди пожар, руки, как у запойного, трясутся, а член болезненно ноет, хочет быстрее в свою узкую дырочку, что обнимет его и приласкает.

Да, я оказывается озабоченный на всю голову!

Конечно, озабоченный, когда такая сексуальная девочка, стонет и извивается под тобой. А ещё течет не хуже, чем в гон.

Аня закинула свои руки мне на плечи и стала их сжимать, царапать своими коготками. Запустила свои пальчики в мои волосы и, сжав их, стала прижимать меня сильнее. Утробное рычание так и вырвалось у меня безостановочно.

— Страстная девочка, — хрипел я, наслаждаясь видом ее искусанных и покрасневших сосков, таких же губ, которые она покусала своими жемчужными зубками, затуманенным взглядом и лихорадочном румянцем. Но самое лучшее — это стон разочарования, когда я остановился.

Я набросился на ее губы, будто век не целовал. Мягкие, податливые, которые сразу раскрылись и приняли мой язык, а ее язычок сразу стал играть с моим. Дразнит, сладкая.

Руки гуляли по телу, жили своей жизнью. Ноги уже голые, на моей талии. Когда успел снять её юбку? А где мои штаны? Не помню и помнить не хочу такие мелочи.

Пальцы добрались до ее гладкой, идеальной киски и повязали в ее влаге. Я отстранился от нее и поднес эти же пальцы к ее губам, размазал ее смазку по ним и слизал. Кажется, она задыхается. Потом протолкнул эти пальцы в рот своей девочке и сам еле сдержал стон, но не дрожь, когда она облизала их и стала посасывать. Эти губки созданы для того, что бы сосать мои пальцы и мой член. Не выдержал и ворвался языком в ее рот, как самое настоящее животное вылизал ее язык, небо, прошёлся по зубкам, собрал весь ее вкус.

— Я тебя сейчас трахну, а прелюдии перенесем на следующий раз, член болит уже, — прохрипел я и, проведя головкой по клитору, ворвался в свою девочку.

От кайфа повело в сторону, заплясали круги перед глазами, а из горла вырвался стон. До чего же узкая, вся для меня

Я сфокусировал взгляд и увидел, как Аня хватает