Не успел Семен и глазом моргнуть, как его спутник поддел рукой металлический лист снизу, потянул на себя и сорвал нижнюю его половину со стального каркаса двери, на котором тот держался, наверно, последние лет сорок. Уверенно просунув голову внутрь, Митька осмотрелся и быстро проник в помещение. Семен, недолго думая, последовал его примеру.

Внутри было тепло и сухо. Справа, незамеченные ими ранее из «глазка», торчали два крана от труб: с холодной и горячей водой, вероятно; в полу темным отверстием зиял сток, который выходил, без сомнения, прямо в канализационный туб.

– Еще бы полотенце с мылом, – размечтался Митя, но мыло он, впрочем, нашел тут же, у сточного бордюра. – Вот же люди живут!

Семен подошел к приотворенной двери и прислушался. Там было тихо. Он заглянул за нее и обнаружил деревянную лестницу, по спирали уходившую вверх. Здесь же, на стене прохода, он заметил двойной выключатель: вторая клавиша, должно быть, предназначалась для лампочки, освещающей лестницу, которая сейчас была погружена в полумрак, и наверху тоже не видно было света. Сеня оглянулся на товарища, настороженно следившего за ним, и сделал ему знак помолчать и не шуметь, потом медленно поставил ногу на первую ступеньку, перешел на вторую – не скрипели. Он легко взошел по винтовой лестнице наверх и очутился в небольшом холле, по углам которого стояли кадки с кустарниками, тени от них еле различались в полумгле. Напротив, с другой стороны холла, по всей видимости, был центральный вход в здание, сквозь стеклянные двери которого внутрь проникал слабый отблеск от уличного освещения, отражаясь на хромированных перилах ограждения и пропускной «вертушки». Слева от входа располагалось помещение дежурного, следившего за пропускной системой, и Семен увидел тень склонившегося над столом человека – охранник ужинал, глядя в маленький экран портативного телевизора. Рядом с входом в подвал была дверь в туалет.

Вернувшись назад к ожидавшему его товарищу, Семен сказал:

– Пришли. Там охранник. Можно через туалет попробовать выбраться наружу.

Митя утвердительно закивал головой. Они вышли в холл, прошмыгнули в туалет, мягко придерживая дверь, чтоб не скрипнула ненароком, осмотрелись. В помещении действительно было матовое окно в пластиковой раме, с белой уродливой ручкой. Семен легко открыл его и сразу перемахнул через подоконник, очутившись в какой-то подворотне, рядом с мусорными баками. Митька тоже начал спускаться, свесив вперед ноги. Семен вдруг замер, услышав где-то недалеко, в арке:

– Братва, да это ж те самые уроды!..

Недолго думая и не глядя на Митьку, Сеня крикнул:

– Попали, бежим! – и ринулся в противоположную сторону, к другой арке, которая выходила на широкую проезжую улицу и где сновали автомобили, – там бы их не тронули, побоялись бы свидетелей.

Но Митя, видимо, замешкался. Добежав до угла арки, Сеня вылетел на тротуар, обогнул угол, остановился и, тяжело дыша, оперся спиной о стену высокого дома. Прислушался. Из подворотни доносились крики и глухая возня. Он осторожно выглянул и в полумраке увидел кучу сгрудившейся шпаны, усердствовавшей над чем-то, лежащим на земле, прямо под окном, из которого они выпрыгнули: этим «чем-то» был, наверно, Митя.

«Не успел, бедолага», – пронеслось в голове. В таких случаях полицию в Москве никто не вызывает. А на призывы о помощи прохожие шарахаются, как от чумы. Не то чтобы это была их вина…

– Эх, Митька, – пробормотал Семен, перекрестившись. – Лучше бы ты все-таки сел в тюрьму.

Еще раз украдкой глянув в подворотню, он быстро засеменил прочь от темнеющего полукруга арки. Наступила ночь.

Популярность – не самоцель; не для меня, по крайней мере. Но явление это, без лишнего лукавства, вполне приемлемое, если в меру. Интересна и ощутима в этом плане разница по восприятию «селебрити» в двух городах: в Москве ко мне открыто подходили на улице и задавали вопросы, интересовались подробностями, а в родном Питере предпочитали шушукаться за спиной, иногда даже указывая пальцем – вон, мол, этот экстрасенс идет, из «Битвы». Забавно, честное слово! Не могу сказать, впрочем, что моя жизнь круто и в одночасье изменилась после участия в телевизионном проекте, если судить по обилию фанатеющих поклонников, налетающих в самых неожиданных местах с просьбой о селфи или автографе, – нет, запасными входами и выходами в общественные места я не пользовался и в лифтах не скрывал пол-лица за огромными темными очками, но приглашения участвовать в том или ином профилирующем фрагменте периодически поступают.

Часто вспоминается забавный случай с ведущей ТНТ Ксенией Бородиной: в период ее второй беременности мне позвонила главный редактор журнала «Дом-2» по поводу прогнозов для ведущих этого телешоу, и в отношении ее я увидел самым недвусмысленным образом прибавление в ее семье – будет девочка. На меня тогда, помню, обрушился поток насмешек, поскольку все обследования давали определенную уверенность в том, что родится мальчик. Вплоть до последнего дня перед ее родами. Но, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется вместе с вепсом последний: не прошло и недели после моего интервью, как все неравнодушные в итоге поздравляли Ксению с девочкой. Так что всякое бывает не только в головах магов и колдунов, но и в предсказаниях медицинских светил и иных генераторов волн, включая ультразвуковые.

Несколько месяцев работы вдали от дома и семьи сильно выматывают эмоционально: и мне, и Кристине к концу осени было уже морально тяжело переносить вынужденную разлуку, и это, конечно, не могло не сказываться на внутренней мотивации и общем настрое. К тому же в каждом сезоне «Битвы экстрасенсов» после пересечения определенного невидимого экватора проекта становится очевидным как для телезрителей, так и для организаторов, кто из участников уже является фаворитом, а кто, грубо говоря, формирует фон для всего шоу.

Выше уже говорилось о том, как можно манипулировать информацией для того, чтобы сформировать определенный имидж или колорит любому действию, явлению или, скажем, участнику президентской гонки. Как в классическом примере с вином в бокале, который либо наполовину уже пуст, либо наполовину еще полон. Или если, скажем, иной пример: «Войска вчера переместились на сто километров к югу», то этот факт публике можно подать минимум с двумя полярными оттенками, имеющими критическое суждение, влияющее на формирование мнения слушателя, например: «Войска вынужденно откатились с ранее занимаемых позиций на юг» и «Войска успешно выполнили маневр по рекогносцировке в южном направлении» – оба эти утверждения фактически не противоречат истине, но как, однако, они далеки от объективности! Вообще, любое знание, прошедшее чью-либо обработку эпитетами, уже становится субъективным мнением, а истина остается в качестве перечня определенных действий в прошлом, совершенных в заданной последовательности с конкретным усилием для их материализации – и не более того.