Аверьян пытался остановить кровь, но бесполезно.

— В больницу его надо! — нервно выкрикнул он.

— Сейчас менты подъедут, и больница будет, и все остальное!

— А менты обязательно подъедут! — проговорила девушка и злорадно ухмыльнулась. — Вы тут такой шухер подняли! Вот они-то все бабки и заберут!..

— Так ты же сказала, что бабки ушли! — Суржик ударил ее наотмашь, и девушка распласталась по земле. — С Леликом уже все!.. Четвертой будешь? — спросил он.

— А ты замуж меня возьми, — заявила она, усмехнулась и стерла кровь с губы.

— Замуж?

— Ну, если бьешь, значит, любишь.

— Да, я очень тебя люблю!

— И замуж возьмешь?

— И замуж.

— Давай!

— Приданое где?

Бабки лежали под кроватью в номере, который занимала Даша. Два чемодана, полных денег.

— Никита свою долю в сумку переложил, — уныло сказала Даша.

— И что?

— Стас его убил. Почти. Потому что Никита со мной не хотел делиться. И тебе не будет удачи, если меня кинешь.

— Стас твой где?

Даша вздохнула, из глаз ее покатились слезы.

— Брат?.. — спросил Суржик.

— Родной.

Суржик с интересом глянул на Дашу. А ведь она очень даже ничего. Хотя, конечно, на миллион не тянет. Но так он и не собирался делиться с ней.

— Извини.

— Прощу. Если с собой возьмешь. А если нет, прокляну. С того света. После этого счастья тебе никогда не будет.

— А это что? — Суржик закрыл чемодан, шлепнул по нему ладонью.

— Ты их еще удержи, — поговорила Даша.

— Клюв защелкни!

Убивать он ее не стал, забрал с собой, заставил тащить чемодан. «БМВ» он трогать не стал, пусть стоит, затыкает проход к трупам. Они перебрались через машину, загрузились в «Чероки».

Лелик был еще жив, но кровь из него уже не хлестала. Может, еще и осталось что-то, но давления уже почти не было.

Суржик посадил Дашу рядом с ним, обнял за шею, привлек к себе и спросил:

— Замуж, говоришь?

— Но не сейчас, — сказала она и вымученно улыбнулась.

Охранник все так же стоял на воротах, но уже не зевал. На джип, проезжающий мимо него, он смотрел как-то уж очень подозрительно, прижимая к уху не рацию, а телефон. Уж не в полицию ли звонил?

— Срисовали нас, — сказал Аверьян, глянув на Суржика.

— Это плохо.

— Теперь всех жмуров менты на нас повесят.

Суржик посмотрел на Лелика. Тот сидел, головой упираясь в дверное стекло, глаза открыты, взгляд неживой.

— Лелику уже все равно.

— Все?.. — Аверьян вздохнул.

— Все. Героическая смерть. Всех завалил и сам погиб.

— Геморроическая смерть, — сказал Щелбан и усмехнулся.

— Вовсе нет. Геморрой у нас будет.

— Почему будет? Уже!.. Я знаю, где можно спрятать ваши больные задницы! — сказала Даша.

В ответ Суржик только фыркнул. Если он вдруг захочет обратиться к кому-то за помощью, то она точно будет последней.

— Лелику прятаться не нужно, — сказал этот фрукт.

— При чем здесь Лелик? — осведомился Щелбан.

— Сбросим его, менты оформят, похоронят как человека.

Вместе с ним будет найден и пистолет-пулемет, из которого Суржик завалил троих. На Лелика менты все и спишут.

— Ну, его-то похоронят. — Аверьян в раздумье качнул головой.

— И тебя тоже, — заявила Даша. — Ты только попроси.

— Суржик, заткни ей пасть!

— Тебе помочь? — Щелбан развеселился и похлопал себя по пузу под пряжкой ремня.

— Четыре лимона на троих плохо делятся. На двоих лучше. А если на одного, то вообще прекрасно, — выдала вдруг Даша.

Суржик понял, что эта милая девочка стравливает их, чтобы они перестреляли друг друга из-за денег.

— Ты что, сука, охренела?

Он с удовольствием снял бы стресс в постели с ней, но если она такая тварь, то лучше отказаться от подобной разгрузки. Мало ли что может произойти в ходе этого процесса.

Суржик крепко сжал ее шею, перекрыл воздух, притянул к себе. Даша задергалась, захрипела.

Тут вдруг где-то позади взвыла ментовская сирена.

— Суржик, мусора! — разволновался Щелбан.

— Остановишься, поцелуешь их в геморрой, извинишься. Вдруг простят.

— Да не буду я останавливаться.

— Тогда гони!

Впрочем, Щелбан и без того набирал скорость. А солнце уже взошло. Жаль. В ночной погоне было больше шансов уцелеть.

Щелбан гнал, но менты не отставали.

Суржик достал из кармана платок, торопливо протер свой «Узи», после чего вложил автомат в руки Лелику, набросил ремень ему на шею и сказал:

— Извини, братан, но так нужно!

Между ним и Леликом сидела Даша, но это не помешало ему вытолкнуть покойника из машины. Девицу тоже неплохо было бы вышвырнуть, но вдруг выживет? А ведь молчать она не станет.

Лелик вывалился на дорогу, кувыркнулся на обочину. Но, увы, менты не стали останавливаться, объехали труп и продолжили погоню.

— Другие подберут, — прокомментировал Аверьян.

— По рации скажут, — буркнул Щелбан.

— Заодно и вертолет вызовут, — не скрывая злорадства, проговорила Даша.

— Суржик, пусть она сдохнет! — психанул Аверьян.

— Ее жизнь в твоих руках.

Аверьян мотнул головой. Не захотел он брать грех на душу, когда менты на хвосте.

Да и Суржик не был идиотом.

Высота забора не имеет значения, если в нем есть пролом. Ночью Никита не заметил бы эту брешь, но было уже утро. В рассветных сумерках он увидел даже тропинку, которая к ней вела, и пустился по ней бегом, держа Веронику за руку.

На шоссе они решили не выходить, пошли через поле, к лесу, а там по проселочной дороге, куда глаза глядят, шагали, пока не отказали ноги.

— Все! Можешь меня застрелить, — сказала Вероника, села на ржавую железную бочку, лежавшую между кустами у обочины дороги, но не удержалась, стала падать.

Никита качнул головой, схватил ее за руку, потащил за кусты, по высокой траве, в заросли подлеска, там отпустил, сел рядом. Голова болела, кружилась, под горлом пульсировал тошнотный ком. Черепно-мозговая травма, простреленное плечо — неплохо повеселились.