– Что?.. – не захотел угадывать Геня.

– В конце своей трапезы... то есть приблизительно в полвторого, изволила сфотографировать фасад театра «Современник». Как она сама это объяснила официантке... для своей... фотоколлекции оригинальных архитектурных сооружений. Что-то в этом роде. Причем снимок... или снимки... были сделаны, как я понял, с использованием длиннофокусного объектива, то есть профессиональной аппаратурой. Вот так.

– А объяснила она это на каком языке, на русском? – послышался вопрос с заднего сиденья.

– На русском, – подтвердил Васильич и выразительным тоном добавил: – Но с акцентом.

Олег увидел, как губы товарища в серой обливной дубленке почти шепотом, но очень отчетливо произнесли так хорошо знакомое каждому истинному россиянину и так много объясняющее, короткое, но очень емкое словосочетание, которое он сам (правда, только мысленно) тут же повторил. Товарищ на переднем правом сиденье словосочетанием не ограничился и выразительно выдохнул:

– Ну все, упустили.

– Главное, чтобы сами не засветились. Не насторожили. Перед завтрашним спектаклем, – попытался его немного утешить сосед на водительском сиденье.

– Главное не главное... какая разница. Одну из двух задач не выполнили, все – очередной прокол, – раздраженно процедил не желавший утешаться Геня, чувствовавший, как старший этой маленькой бригады, свою основную ответственность за, как он не без основания полагал, если не полный, то, по крайней мере, частичный провал проведенной сегодня операции.

– Да-а, – протянул немного смущенно, похоже, тоже ощущающий свою вину, Васильич, приподняв чуть вверх свою «пидорку» и почесывая темя. – Вот пигалица. Объегорила. И как мы на этот «Лебедь» не удосужились с тыла взглянуть, что там у него еще кроме спортзала есть.

– Не удосужились, потому что слишком умными себя считаем. А противника дурачком. Который почему-то... под нашу дуду плясать непременно должен, – в сердцах выпалил все более распаляющийся товарищ в серой дубленке.

Олег решил вмешаться. Во-первых, для того, чтобы немного погасить эмоции. Во-вторых, чтобы выжать все по максимуму из завершившейся столь неожиданным неприятным оборотом ситуации.

– Анатолий Васильевич, а приметы этой... пигалицы... не удалось?.. – подавшись чуть вперед, спросил он у товарища на водительском месте.

– Ну так... – снова протянул товарищ, – тоже не густо. Возраст – где-то за сорок. Рост ниже среднего. Где-то около метр шестидесяти. Ну, это мы сами видели. Стрижка короткая. Цвет волос такой... рыжеватый.

– А глаза?

– Глаза за очочками не разобрали. Вот, собственно, и... Хотя стоп. Официантка еще на уши ее внимание обратила. Говорит, они такие... ну не как у большинства, с закруглениями внизу... с мочками. А... такие вот... как будто срезанные... ну как бы это объяснить...

– Я понял, – прервал попытку дальнейших объяснений Иванов. – А почему она на них внимание обратила? Официантка.

– А потому что, по ее словам, на них сережки очень любопытные висели. Платиновые. В форме цветка. С изумрудами в центре. А по краям лепесточки... такие... чуть загнутые, по часовой стрелке... с мелкими бриллиантиками внутри. Вот таким вот образом. – Васильич закончил свой доклад, секунду помолчал и добавил: —Одного не пойму. Зачем ей понадобилось к театру переться, перед нами засвечиваться? Объект она «сняла». И в прямом, и в переносном смысле. И при входе в кассы, и при выходе. С того места, где она сидела, из окна все как на ладони. Могла бы из этого «Лебедя» сразу по бульвару, тылами... к Грибоедову, к метро. Чего-то тут... непонятное. – Он оглянулся и посмотрел на Иванова, который, нахмурившись, опустил вниз глаза и задумчиво протянул: – Да-а.

– Первый, ответьте Базе, – внезапно пропел из-под «бардачка» знакомый низкий баритон.

– База, Первый слушает, – хмуро ответил товарищ в серой дубленке, вытянув пульт.

– Вы что, там до завтрашнего вечера торчать собрались? Живо сворачивайтесь и на основную Базу.

– Есть, на основную Базу, – еще более недовольным тоном буркнул в микрофон Геня и, убрав его, откинулся на сиденье. – Поехали. За заслуженным клистиром.

Васильич, многозначительно откашлявшись, врубил левый поворотник, и через секунду темно-серый «мустанг» «Чероки» с резким визгом рванулся с места.

Циркуль тонких часовых стрелок, только-только растянувшийся в своем максимальном вертикальном шпагате по круглому циферблату с надписью «Patek Philippe Geneve», разрезав его на две ровные половинки, замер своей нижней оконечностью на отметке с цифрой «6».

Олег Иванов опустил вниз руку и слегка поежился. Было довольно холодно: температура к вечеру опустилась до отметки минус семь; по открытому пятачку небольшой притеатральной площади резкими порывами то в одну сторону, то в другую прогуливался уже совсем не по-осеннему колючий ветер. И хотя Олег поднял воротник своего коричневого пальто, он все равно периодически ощущал настырные попытки невидимых холодных щупальцев проникнуть за тонкую преграду его не по погоде тонкого кашне. На голове оперработника на этот раз отсутствовала его традиционная серая шляпа с опущенными вниз полями, но это компенсировалось тем, что волосы его, по прошествии суток с небольшим, чудесным образом заметно прибавили в длине и в связи с этим даже изменили свой фасон.

Использовать при выходе на это мероприятие парик и накладные усы, которые сейчас, чуть загибаясь книзу, аккуратной густой полуподковкой нависали над его верхней губой, Иванов предложил сам: ЦРУ, благодаря стараниям его «случайной» рыжеволосой попутчицы по недавнему трансатлантическому круизу, уже пополнило свои архивы его фотографией, и не исключено, что с ней вполне могли ознакомиться и те, кто придет сегодня в театр для «съема» заложенного контейнера, если, конечно, сюда вообще кто-то сегодня придет – вероятность противоположного исхода, то есть срыва всей намеченной операции, тоже никоим образом нельзя было сбрасывать со счетов.

Правда, еще до того, как речь зашла о технических деталях этой самой операции, включающих вопросы маскировки всего задействованного в ней оперсостава, Олегу, точно так же, как и днем ранее, снова пришлось приложить максимум усилий для того, чтобы настоять на необходимости своего участия в непосредственном наблюдении за выходящим на закладку тайника Бутко и, самое главное, за его пока еще абсолютно неизвестным «связником». И надо заметить, в этот раз добиться желательного для него решения оказалось задачей еще более сложной, чем в предыдущий.

Во-первых, ему, как, впрочем, и всем его вчерашним друзьям-«подельникам» из ведомства «Николай Николаича», досталось по самое дальше некуда от руководства срочно созданного объединенного оперативного штаба, возглавленного Ахаяном, за то, что они совместными усилиями в конечном итоге все-таки упустили особу, пришедшую «снимать» живой сигнал, в лице прогулявшегося по своему незамысловатому маршруту Бутко, оповещающий о его готовности выйти в обусловленное время на связь через предложенный тайник. А в том, что это была именно та самая, интересующая их особа, никто из состава участников операции уже не сомневался. Осуществленная оперативная проверка всех засветившихся во время проведения этой операции, как на бульваре, так и возле театра, персонажей, за которыми было тут же установлено наружное наблюдение, не дала особых поводов и больших зацепок для последующей более тщательной разработки этих лиц. Владелец «Лексуса» и дорогого кашемирового пальто оказался одновременно то ли тоже владельцем, то ли просто директором одного из известных столичных рынков, встречающим свою молодую пассию после занятий шейпингом; дедушка с палочкой и собачник с теплолюбивыми ушами – просто жителями близлежащих домов, первый – дома номер двадцать три, по улице Покровке, а второй – углового здания в Сверчковом переулке; кумушки, судачившие о чем-то возле входа в театр, – вообще не стоящими никакого внимания личностями, а не понравившаяся Иванову «фря» в круглых очках и длинной черной юбке с разрезом, хоть и действительно, как выяснилось, оказавшаяся иностранкой, прибыла из Венгрии и числилась студенткой биофака МГУ, что, в общем-то, тоже давало мало оснований заподозрить ее в качестве лица, связанного с американской разведкой и тем более отряженного ЦРУ для выполнения такого довольно ответственного и специфического задания. Одним словом, никто иной, кроме невзрачной дамочки в коричневой дубленке и синих джинсах, спокойно просидевшей все условленное время в ресторане спортклуба «Белый лебедь» за столиком возле окошка, выходящего прямо на нужный участок бульвара, а затем не менее спокойно ускользнувшей и от наблюдения, и от последующего преследования, таким лицом быть не мог. Олегу еще повезло, что его вчерашние друзья-«подельники» ни словом не обмолвились на последующем «разборе полетов» о, мягко говоря, немного опрометчивой погоне примкнувшего к их чернорабочей пехотной гильдии эсвээровского «лейб-гвардейца» за так ловко проведшей их всех любительницей копченой осетрины и фотографий оригинальных московских особняков. Иначе «лейб-гвардеец» не только бы получил от объединенного начальства весьма «не хилую» дополнительную порцию клистира, но и мог вообще элементарно быть выведен из состава нынешней оперативной группы и отправлен дожидаться окончания операции за высокий забор ясеневского леса.