обед – баланду чуть более густую и наваристую, чем в общем бараке, – есть не стал. Мозги после ушиба работали не так ясно, как обычно, но простые вещи ухватывали довольно легко.

Первая простая вещь состояла в том, что инициатором атаки был сам Лёлек. Залетный фраер Мазур посмел идти против пахана на глазах у всех, чем поставил под сомнение его воровской авторитет. Более того, он поднял фраеров против воров, и восстание это до некоторой степени можно было назвать удачным. По всем воровским законам ему, Мазуру, выходила смерть.

И даже тот факт, что воры готовы были использовать его навыки, приговора этого не отменял, а лишь отсрочивал. Когда урки решат, что он им больше не нужен, они с ним немедленно разделаются. Значит, нужно следовать всегдашней лагерной максиме, о которой рассказал ему один старый бытовик: «Не верь, не бойся, не проси». Верить и просить он и так ничего не собирался, теперь надо было понять, как избавиться от страха. Наиболее радикальный способ от страха избавиться – это уничтожить источник страха. А что является источником страха? Воры, точнее, один вор, Лёлек. Если, скажем, Лёлек каким-то образом исчезнет из лагеря, остальные воры, скорее всего, очень скоро про него, Мазура, просто забудут.

А вот Лёлек не забудет: у него к Мазуру личный счет. Значит, между ним и жизнью стоит всего один человек – вор в законе Лёлек. И если удастся убрать его с горизонта, может быть, получится еще на некоторое время задержаться на этом свете…

Теперь требовалось понять, как решить вставшую перед ним задачу. Для этого следовало составить план.

Этим и занялся лейтенант. Спустя десять минут план был готов, оставалось только дождаться ночи. Впрочем, до этого требовалось понять, способен ли он, Мазур, вообще передвигаться без посторонней помощи?

Выяснить это было не так уж сложно. Достаточно было встать на ноги и сделать первый шаг. Для начала Мазур сел на кровати. Голова немедленно закружилась, и пришлось прилечь обратно. Но лейтенанта это не обескуражило: если он лежит уже вторую неделю, вестибулярный аппарат хочешь не хочешь, а должен был пострадать. Кстати сказать, ходит ли он в туалет? И если ходит, то как именно – пешком или…

Амнезия не позволяла ему вспомнить истинное положение вещей, но именно на такой случай существуют мозги. Уже не пытаясь сесть, он аккуратно свесился с кровати и заглянул под нее. Внизу на полу стояла утка.

Так… Значит, сам он все-таки не ходит. Или, может быть, не ходил раньше? Скорее всего, ему просто запретил врач, чтобы не тревожить колено. Однако сейчас вопрос стоит о жизни и смерти, и можно бы и рискнуть. На кой черт ему здоровая нога на том свете, там, вероятно, и ног никаких нет – все парят в воздухе, яко ангелы в небеси. Или, напротив, пресмыкаются на манер червяков среди раскаленных сковородок. Как бы там ни было, на тот свет он не спешил.

Лейтенант снова сел – на этот раз уже гораздо аккуратнее. Счастье, что в изоляторе он один. Наверняка сосед бы начал допытываться, что это он делает да куда он намылился. Очень может быть, что даже бы и доктору настучал. Но соседа нет, и это развязывает нам руки. Точнее, ноги.

Он откинул тонкое, сплющенное от времени одеяло, осторожно опустил ноги на пол. Тапок, разумеется, нет, да и зачем они неходячему больному? С другой стороны, может, тут и вовсе не дают больным никаких тапочек, как говорили древние: все мое ношу с собой. Неважно, он не гордый, он и босиком прогуляется, лишь бы ноги держали.

Левую ногу он просто согнул и поставил на пол, показавшийся ему ледяным. Правую же держал прямо, опускал крайне осторожно, стараясь случайно не побеспокоить колено. К счастью, нога была закована в гипс, что, разумеется, серьезно ее укрепляло. Вот только достаточно ли, чтобы использовать ее для ходьбы?

По счастью, в изоляторе стояли не нары, а обычные железные кровати с панцирной сеткой. У кроватей этих, как и положено, были железные спинки, на которых имелись круглые шары, держась за которые вполне можно было попробовать подняться на обе ноги. Так он и сделал, стараясь все время держать правую ногу прямо. Получилось у него не без труда – все время кружилась голов, – но все же получилось.

Теперь наступил самый ответственный момент: нужно было попробовать сделать первый шаг. Отпускать железный шар, за который он держится, никак нельзя, поэтому для начала он будет ходить рядом с кроватью – два шага туда, два – обратно.

Тут он закусил губу. Легко сказать – пойдет! Но как идти, не сгибая больную ногу? Она ведь будет все время задевать за землю. Впрочем, для физика задачка ерундовая – нужно изменить соотношение между ногами. Если мы не можем укорачивать правую ногу, попробуем временно удлинять левую. Для этого шагаем вперед левой ногой и ставим ее сначала на всю стопу целиком. Затем переносим вес вперед и чуть поднимаемся на левой ноге на носочек. Дальше на миг зависаем на носочке левой и совершенно спокойно подтягиваем к левой прямую правую. Опускаемся с носочка на полную стопу, снова выносим левую ногу вперед, снова ставим на носочек и снова подтягиваем правую. Метод ходьбы не очень быстрый, но, кажется, вполне рабочий.

Теперь надо попробовать идти так же, но только без помощи кроватной спинки, надеясь только на свои силы. Шаг, еще шаг, еще – он покачнулся и чудом удержался на ногах, оперевшись на стену. Стоял так, наверное, с минуту, успокаивая тремор в руках. Повезло, что стена была рядом, иначе бы, наверное, свалился и повредил себе и вторую ногу. Совершенно ясно, что так ходить нельзя – слишком большой риск. Если ночью он рухнет посреди дороги, то переломает все ноги к чертовой матери. А если даже и не сломает ничего, то непременно всех переполошит и сорвет свой грандиозный план.

Аккуратно, по стеночке, добрался Мазур до кровати и сел на нее. Его охватила досада. Вот черт, и всего-то требовалось добраться до общей палаты, тихо придушить блатаря и тайно вернуться назад. Плевое дело для разведчика… Если, конечно, у него обе ноги здоровы.

С другой стороны, что за сложность такая? Вон он в газете фронтовой читал, что какой-то Алексей Маресьев, летчик, был сбит во время боевого вылета, но остался в живых. Правда, пришлось ему ампутировать обе ноги. Ну, казалось бы, что дальше – списание подчистую, инвалидность и тыл. Однако же человек не смирился. Сделали этому Маресьеву протезы, и он на своих протезах не то что ходить – летать