с тех пор она стала коварно этим пользоваться! Но сейчас я устояла и перед соблазнительной карамелькой.

– Ничего не скажу, даже под пытками!

Когда мы покончили с утренним туалетом, я с загадочной улыбкой на губах вышла из комнаты. Мои дорогие старички меня сегодня повеселили – что ж, теперь моя очередь.

Я поспешила к пожарному выходу – убедиться, что сюрприз по-прежнему на месте. Но на выходе я споткнулась о стул, удерживающий пожарную дверь приоткрытой, и налетела на какую-то мягкую стену.

– Ой, прошу прощения.

Ромен подхватил меня под мышки, не дав упасть (опять!), и теперь держал, приподняв над землей.

– Все нормально? У меня такое впечатление, что мы каждый раз, когда встречаемся, разыгрываем одну и ту же сцену. Ну, почти… На этот раз ты меня не обругала и не залила мне халат слезами, так что у нас, можно сказать, прогресс.

– Да, – ответила я. – Пожалуй, действительно прогресс.

Мне было ужасно стыдно оттого, что он видит меня с голой головой. К тому же я прекрасно помнила, как отшила его эсэмэской, когда он предложил выпить вместе кофе.

– Я тебя сегодня утром еле узнал. Но потом понял, что ты…

– Что я красавица? – перебила я его едким тоном.

Ну вот опять я злюсь.

– Я не это хотел сказать.

– Хотел сказать, что считаешь меня уродиной, да? Я вообще-то с тобой соглашусь, но, чтоб ты знал, сегодня утром меня сравнили с Сесиль де Франс!

Еще Элизабет сказала, что я похожа на Ребекку Хэмптон из сериала «Жизнь прекрасна», но эту информацию я решила оставить при себе.

– Про то, что ты уродина, я тоже не собирался говорить. Но если тебе интересны сравнения с актрисами, то я бы склонился, скорее, в сторону Энн Хэтэуэй… только в светлой версии.

У меня внутри все сжалось. Суперлестное сравнение!

– А что ты тут делаешь, снаружи? – спросил он и потряс стаканчиком с кофе. – Я вроде на этот раз тебе кофе не предлагал.

Ну понятно, он все-таки меня ненавидит.

– Я…

Тут наш разговор прервал кошачий вопль. Он доносился из кустов, растущих у пожарного выхода. Я нырнула на вопль и вытащила переноску, которую прятала в кустах. Бедняга Репейник душераздирающе рыдал и грыз прутья решетки. Дальше держать его взаперти было невозможно – я открыла дверцу и взяла страдальца на руки.

– Это что еще за кот? – удивился Ромен, но, приглядевшись, воскликнул: – Так это же тот, котяра мадам Флоран! Ты опять его сюда протащила? Смотри, в конце концов тебя застукают!

– Не беспокойся, я скажу, что ты ничего не знал! – огрызнулась я, поглаживая жесткую шерсть Репейника.

– Да я совсем не это имел в виду. Может, перестанешь уже пытаться угадать мои мысли?

Похоже, я его всерьез расстроила. Я осторожно опустила Репейника на землю рядом с собой, и он с урчанием потерся о мои ноги.

– Извини. Я не забыла, как ты помог мне пронести его на праздник. Ты всегда такой добрый, а от меня вечно сплошная жуть.

Ромен не стал возражать. Вместо этого он опустился на корточки и почесал коту за ушами, и тот просто ошалел от блаженства.

– Да, ты права. Ты самая жуткая девушка из всех, кого я знаю. И это я еще совсем недавно с тобой знаком.

Он выпрямился, и мы опять стояли лицом к лицу.

– Из того немногого, что мне о тебе известно, я могу сделать вывод, что ты обожаешь заботиться о стариках и любишь брошенных котов.

– Не люблю я его. Он приставучий и урод. Просто у меня не было выбора.

– Еще ты очень любишь ворчать, – продолжал Ромен. – И до сегодняшнего дня меняла цвет волос как перчатки. Если хочешь знать мое мнение, ты слегка двинутая.

– Эй!

Я сделала вид, будто разозлилась. Но через секунду нырнула в его теплые глаза, и у меня закружилась голова. Ромен нерешительно поднял руку и положил указательный палец мне на шрам.

– Нет! – прошипела я, увернувшись от руки.

В неподвижном воздухе повисла тишина. Ромен начал заново медленно поднимать руку и очень осторожно коснулся шрама кончиком пальца. Потом стал прочерчивать по бугристой коже дорожку до уха, и у меня участилось дыхание, как будто я только что пробежала стометровку.

– Знаешь, Маргерит, у каждого из нас есть свои пробоины. Их можно тщательно маскировать, стараясь убедить себя самого в том, что их нет. А можно примириться с их существованием и попытаться починить.

Я задрожала, и он взял мое лицо в свои большие ладони.

– И, пока ты меня не перебила, я вот что хочу сказать: по-моему, ты выглядишь ужасно мило с этими своими волосами новорожденного младенца.

Я почувствовала, как меня закручивает в вихре чего-то чистого и одновременно обжигающего. Ромен наклонился, и меня коснулось его дыхание – смесь кофе и мяты. Меня накрыла странная усталость, как будто внутри все таяло. И тут он меня обнял.

Это длилось несколько секунд, а скорее целую вечность. Последний раз я целовалась с мальчиком больше двух лет назад.

До.

Конечно, именно поэтому сегодняшний поцелуй показался мне таким восхитительным. Его губы на моих губах. А потом я смутно расслышала мяуканье Репейника и грохот захлопнувшейся двери. Мир снова был на месте, и я вертела головой, осматриваясь по сторонам. Кота в поле зрения не было. Стул, придерживавший дверь, валялся на земле, и мы стояли перед запертым пожарным выходом.

– Черт! Где Репейник? – крикнула я и со всех ног бросилась к главному входу.

Глава 35. Поиски

Когда малышка пришла за мной в конце дежурства, я от нетерпения уже вся издергалась. Обещание сюрприза действовало на меня как красиво упакованный сверток с подарком, который можно будет развернуть только в рождественское утро.

Бедняжка, как мало тебе нужно, чтобы жизнь засверкала новыми красками.

Потом я вспомнила, что решила наслаждаться каждым, даже самым маленьким, моментом бытия, и попыталась представить себе, что же такое Маргерит для меня приготовила. Она пришла с опозданием, в соседней комнате уже играла заставка «Любовного огня».

– Я уж подумала, ты про меня забыла.

Это, наверное, прозвучало как обвинение, но на самом деле я была очень рада ее видеть. Я попыталась исправиться:

– Не то чтобы у меня были какие-то другие планы, просто я давно собралась.

– Вижу! Вам, наверное, ужасно жарко!

Она с веселым восторгом рассматривала мой наряд. Платье из плотной ткани, мохеровый жилет и шаль ручной вязки – на количество предметов я не поскупилась.

Несмотря на ее бодрый тон, я почувствовала, что малышку что-то терзает. Глаза, как нервные искорки, бегали по комнате, перескакивая с кресла на кровать, а на меня старались не смотреть.

– Что с тобой такое? Я же вижу, что-то не так. Только не говори, что кто-нибудь посмел высказаться по поводу твоего нового «люка». Если это так, они будут иметь дело со мной!

Тут в ее глазах вспыхнуло веселье.

– Надо говорить «лук», а на «люк».