Я не сразу сообразил, почему для меня опасен Кузин. Но потом сообразил, что тот и правда затаил на меня обиду и злобу (наверняка вынашивал планы мести). Не ощутил тревоги по этому поводу (не считал Сан Саныча опасным противником). Подумал, что уж с этим-то алкоголиком я как-нибудь при необходимости справлюсь. Вновь вспомнил о Королеве. И о Горьковском душителе. Поинтересовался судьбой Гастролёра у капитана. Тот меня заверил, что о побеге Эдуарда Белезова ничего не слышал.

— Нежины знают, что Сан Саныч сейчас на свободе? — спросил я.

Сергей Андреевич пожал плечами. Стряхнул на землю прилипшую к его портфелю сухую веточку. Улыбнулся взглянувшим на него старшекурсницам. Капитан выглядел хорошо отдохнувшим, довольным жизнью: явно не страдал бессонницей после известия о бегстве преступника. Мне даже показалось странным, что он ни свет ни заря бросился предупреждать об опасности меня: я раньше не думал, что советские милиционеры настолько близко к сердцу воспринимали тревоги и заботы обычных граждан.

— Понятия не имею, — ответил Александров. — Я не был сегодня в отделе. И если не случится чего-нибудь эдакого — до понедельника там не появлюсь.

Он зевнул — прикрыл рот ладонью.

— Александр Иванович, у меня сегодня выходной, — сказал капитан. — Но я не сомневаюсь, что Нежиным о побеге Сан Саныча Кузина обязательно сообщат.

Глава 45

Автобус прибыл почти по расписанию — опоздал лишь на полторы минуты. Ожидавшая его на остановке шумная толпа горожан ринулась к распахнутым дверям, стремясь превратиться в пассажиров. В компании суетливых пенсионеров, улыбчивых пионеров, серьёзных мужчин и женщин я вошёл в салон автобуса, прижимая к груди завёрнутые в плед Зареченского каннибала будёновку, обрез и тёплый полосатый свитер. Идея взять с собой свитер пришла мне на ум ещё в институте. Я размышлял, отрабатывая в коридоре военной кафедры строевой шаг, какое одену сегодня пальто.

Не хотел вновь пачкать новое, но и не желал являться к Королеве в старом (решил проведать Альбину Нежину, прежде чем отправлюсь ночевать в кустах шиповника). Придумал выход из этого затруднения: прихватил с собой перешедший мне от Комсомольца по наследству свитер — тот самый, в котором я навещал Рихарда Жидкова. Ночью жары не ожидалось. Зато пребывание в засаде могло затянуться до рассвета: я прикинул, что стану делать, если предсказанного сном явления маньяка не случится — понял, что в этом случае пальто и свитер мне тем более пригодятся, в них я точно до утра не замёрзну.

Раньше, чем утром, вряд ли признаю очередное поражение. Потому я не боялся вспотеть (если поддену под пальто свитер), когда буду всю ночь переминаться с ноги на ногу в тесном пространстве между кустами и бетонным забором. Решил, что плед и пальто оставлю в кустах при появлении преступника — расстреляю «маньяка с молотком» и без верхней одежды (не замёрзну: не собирался вступать с преступником в долгие дебаты). Да и девица (возможная жертва убийцы) в таком случае не запомнит мою одежду (от свитера избавлюсь, как и от обреза: давно пора было это сделать).

* * *

Я выбрался из салона автобуса, шагал от автобусной остановки, когда мне на голову упали первые капли дождя. Поначалу я решил, что мне показалось. Небо хоть и выглядело серым, пасмурным, но в дождь пока не верилось: с зимы на землю не упало ни капли. Однако вскоре я заметил мокрые пятна и на асфальте — редкие, некрупные. Я посмотрел на небо, попытался разглядеть, где начинались и заканчивались дождевые тучи — увидел лишь сплошное серое покрывало облаков. Движения воздуха почти не ощущал, да и деревья стояли неподвижно — ветер не пригонял новые тучи, но и не разгонял те, из которых сочилась вода. В ливень не верилось. Но стоять в пальто всю ночь под моросящим дождиком тоже не показалось мне удачной идеей.

Лавки около подъездов домов по улице Красноармейская пустовали. Я удивлялся этому факту, пока шагал к Альбининому подъезду. Детишки по двору бегали, птицы на деревьях чирикали. А вот вечно бдительные пенсионерки со своих насиженных мест исчезли. Я заподозрил, что сплю и вижу сон. Потому как не представлял, что именно в реальности могло заставить женщин остаться дома. Разве только… бразильские сериалы (или аргентинские). Но эти замечательные фильмы, способные завлечь пенсионерок в душные квартиры, покажут по отечественному телевидению ещё нескоро. Неужто женщины все, как одна, испугались падавших с неба редких капелек? Или же они точно знали, что дождь вот-вот усилится и закончится не скоро?

* * *

Больше минуты я стоял на лестничной площадке четвёртого этажа: ждал, пока в квартире Нежиной среагируют на мой стук. Вдыхал запахи подгоревшей каши, табачного дыма, мужского одеколона (он витал в воздухе и на первых этажах). Слушал ругань Альбининых соседей и бормотание радиоприёмника, что доносилось из жилища Изольды Матвеевны. В шестнадцатой квартире не раздавалось ни звука… пока там не звякнула цепочка. Дверь в квартиру Нежиных чуть приоткрылась — я увидел лицо Королевы (отметил покраснение вокруг глаз Альбины — она либо простудилась, либо недавно плакала). Девушка пару секунд молча разглядывала меня, будто не сразу узнала.

— Усик? — сказала Альбина. — Ты зачем явился?

— Решил стребовать с тебя долг, — ответил я.

Нежина посмотрела на свёрток из пледа в моей руке.

— Долг? — переспросила она.

Я принюхался: заподозрил, что запах гари шёл именно из Альбининой квартиры.

— Пришёл к тебе, Нежина пить чай. Разве не понятно?

— Сейчас?

На лбу Альбины появились тонкие складки морщин.

— А чем сейчас хуже чем потом? — спросил я. — Потом не всегда наступает. Впускай уже меня. Или будем до ночи через щель разговаривать?

— Вот ещё… — сказала Королева.

Но цепочку отстегнула и позволила мне войти. Я шагнул через порог — сразу сообразил, что не ошибся, когда решил, где именно подгорела каша. Потянуло из кухни и свежим табачным дымком (былого тумана из клубов табачного дыма не увидел, но в квартире явно недавно прикуривали сигарету или папиросу). Я повертел головой. Не увидел в прихожей склада обуви. Да и на кухне столешница обеденного стола блестела чистотой (если не принимать во внимание одиноко стоявшую на ней пепельницу с потушенной сигаретой внутри), на кухонном полу я не разглядел пустых бутылок. А вот в Альбининой комнате снова заметил печатную машинку.

— Что готовила? — спросил я.

Поводил носом — демонстративно принюхивался.

— Гречку пыталась сварить.

— Неудачно.

— Да, — подтвердила Королева. — С первого раза не получилось. Зачиталась.

Кивнула на приоткрытую дверь своей спальни.

Я повесил на крючок в