Ну, да. Лучшая защита – это нападение. Мать сглатывает. Закрывает глаза. Представляю, как мы сейчас выглядим! С одной стороны, мне ужасно стыдно. С другой… А чего она, собственно, хотела, оставляя меня одну?!

– Я думаю, тебе лучше одеться, – вот и все, что она говорит. Я краснею, хватаю халатик.

– Я сейчас оденусь, и мы поговорим, – замечает Князев, даже не потрудившись скрыть кривую улыбку. Все же нечеловеческое у него самообладание. Мне о таком не приходится даже мечтать.

– Вот еще! О чем тут говорить? Мы взрослые… – кипячусь я, но он меня прерывает одним коротким словом:

– Жанна… – и так смотрит, что я не смею ему возразить. Просто не смею. – Дайте нам минуту, – говорит он моей матери. Та еще немного медлит, но выходит из комнаты. И тут я понимаю сразу две вещи. Во-первых, моя мать, наконец, вернулась! А во-вторых, я совершенно не планировала ее втягивать в свои отношения с Иваном. В один момент и без того сложная ситуация, в которой я оказалась, усложняется донельзя.

Иван

– Я ее не обижу.

– Сознательно – может быть.

Ситуация настолько бредовая, что губы сами собой складываются в улыбку. Я честно не знаю, как до такого дожился. Меня застукали со спущенными штанами. И кто? Мать моей женщины. Смешно. Как смешно и то, что она, похоже, действительно думает, что я не в состоянии справиться со своими чувствами.

– Я слишком хорошо контролирую свое бессознательное, чтобы обидеть её неосознанно, – считаю нужным подчеркнуть я. В ответ на мои слова Катя ежится. Вздыхаю. Я не преследовал цели ее напугать. Просто недооценил Катю… Она-то, как оказалось, гораздо тоньше Жанны понимает, что я за человек. И говоря откровенно, её реакция вполне оправдана.

– Я не думаю, что вы ее обидите, Иван Савельевич.

– Тогда что вас волнует? Серьезность моих намерений?

Ну, ведь и правда – смешно. Не будь ситуация такой деликатной, я бы наверняка захохотал в голос.

– Ну, какая серьезность? Ей девятнадцать всего. Что в этом возрасте может быть серьезного?

– Насколько я знаю, примерно в этом возрасте вы Жанну родили.

Не то что я так уж хотел бы детей. Но это, наверное, тоже неизбежно. Через несколько лет Жанна наверняка начнет засматриваться на мамаш с колясками. Так не лучше ли с этим поторопиться, пока я сам полон сил?

– Да… Но это когда было? Сейчас все не так. Приоритеты совсем другие. Жизненные ценности. Она же… Господи, она сама не знает, чего хочет от этой жизни. Вы это понимаете? Сейчас ей хочется одного. Завтра – другого. А послезавтра – третьего. Жанна хорошая девочка, добрая, но незрелая, понимаете? Что у вас может быть общего?

Я это понимаю. Да. Но все эти аргументы ровным счетом ничего не значат. Ведь я уже все для себя решил. А значит, не отступлю. И не сойду с намеченной цели – не тот я человек.

– Нет, это даже занятно. Я, конечно, догадывался, что вы будете искать недостатки. Но полагал, что их вы припишете мне, а не собственной дочери.

– Я не ищу недостатки! Я боюсь, что потом, когда туман рассеется, вы поймете, что вас ничего не связывает. Кроме секса – в вашем случае. И волнующего ощущения новизны – в ее. И тогда будет больно. Всем. Конечно, если речь идет о чем-то серьезном.

Нет. Этого никогда не случится. Просто потому, что я так решил.

– Я думаю, мы справимся.

В принципе, на этом наш разговор с Катей подходит к концу. Я сказал все, что могло помочь ей справиться с ситуацией. Если я не ошибся в этой женщине – лезть в наши отношения с Жанной она не станет. И это будет самое правильное ее решение. Потому как я уничтожу любого, кто только попытается между нами встать. И мне все равно, кем он будет.

К счастью, Катя оправдывает мои ожидания. И на Жанну не давит. С ее возвращением в нашей жизни вообще мало что меняется. Я так занят, что у Жанки остается много времени и на мать, и на друзей, и на семью. Удивительно, но я даже ревную. Сам-то я ее вижу урывками. Ближе к осени мне так надоедает это дерьмо, что я решаюсь изменить ситуацию:

– Переезжай ко мне.

Не сказать, что это предложение дается мне легко. Слишком уж я привык к одиночеству. Но с другой стороны, то, что Жанна живет в городе, тогда как я – за ним, очень сильно усложняет жизнь нам обоим. Порознь мы проводим гораздо больше времени, чем вместе. А мне очень хочется иметь регулярный доступ к моей девочке. Доступ двадцать четыре на семь. Эта мысль кажется мне такой заманчивой…

– Что? – моргает Жанна, отрываясь от своего наброска.

– Переезжай ко мне.

– Ты серьезно?

– Почему нет?

Она отводит взгляд, как делает всегда, когда хочет утаить свои чувства. А я напрягаюсь, в очередной раз натолкнувшись на этот блок.

– Это будет не очень удобно, – наконец, говорит она.

– Почему?

– По целому ряду причин.

Я прищуриваюсь, убираю с колен ее ногу и встаю. Даже себе я с трудом признаюсь, как меня триггерит происходящее. Просовываю большие пальцы под резинку домашних шорт и замираю, повернувшись к окну. Дышу глубоко. Заставляю себя успокоиться. Но это не так-то просто, мать его. С каждым днем, проведенным вместе, я подмечаю все больше мелочей, которые заставляют меня сомневаться в том, что я дал верную оценку происходящему. Я киплю. Но за спиной шлепают босые пятки, тут же на пояс ложатся ее мягкие руки, а теплые губы успокаивающе касаются спины.

– Объяснишь, какого черта ты ломаешься? – сиплю я.

– Я не ломаюсь. Я просто не пойму, куда нам спешить.

Ну, конечно. Ей девятнадцать. Тот возраст, когда спешить и впрямь некуда. Может, я зря на нее насел? Может, слишком много хочу вот так, с наскока? Излишне жадничаю? Может, это я такой умный. И мне все понятно. А для нее не так уж и однозначно?

– Мы слишком редко видимся.

– Но ведь это ты занят. Что изменится, если я к тебе перееду?

Туше. Она, конечно, права. Просто так совпало, что Жанна вошла в мою жизнь в один из самых сложных ее периодов. Если отбросить собственные хотелки и рассуждать здраво, для нее вообще пока лучше держаться от меня подальше. Проблема в том, что я не могу. Я все время о ней думаю. Меня как наркомана к ней тянет. Еще и еще.

– Ты будешь рядом, когда засыпаю. И когда просыпаюсь – тоже.

– Очень удобно. Но, может, мы подумаем и обо мне?

– Что ты имеешь в виду? – оборачиваюсь.

– Только то, что скоро начнется учебный год, и мне будет намного удобнее в городе.

Логично. Даже не поспоришь. Ну, не заставлять же мне ее бросить институт? Я киваю, вроде как согласившись. Но на душе все равно остается неприятный осадок. Как тогда, когда я, придурок, намекнул ей на минет, а она в ужасе отшатнулась. Нет, я, конечно, понимаю. Жанна – девочка неопытная. И все, что я с ней делаю, может быть, для нее… слишком. По-хорошему, мне нужно набраться терпения и просто выучить ее под себя. Но, удивительное дело, та ситуация так больно ударяет по самолюбию, что я не могу себя заставить даже мысленно к ней вернуться. Не позволяет гордость. Я не оголодавший нищий, чтобы униженно просить… Или подбирать брошенные с барского плеча объедки.