of September» представляет собой дневник, который Фейген вел в 2010 году во время тура с Бозом Скаггсом и Майклом Макдональдом.

И если эссе из первой части вполне себе интригуют, то туровый дневник выглядит как плохая шутка, пародия на причуды старых рокеров былых времен. Кому это надо, пусть даже от половины Steely Dan? Хотим ли мы исповедей от крутых парней? Разве не их суровый, неприступный образ как раз нас и манит? Но в разделе «В туре с Dukes of September» оказались собраны одни из самых уморительных текстов, когда-либо написанных о будничных тяготах профессионального музыканта. Эти возмутительно смешные записи угрожают даже затмить собой менее броские достоинства предыдущих эссе. В плане структуры книга вышла не слишком складной: такое ощущение, что взяли два разных по высоте тона и слепили вместе, чтобы получить в итоге какой-то непонятный гибрид. Если бы книга «Выдающиеся хипстеры» была фильмом, то два эти пласта соединялись бы примерно так: измотанный, потерявшийся где-то в Америке Дональд во время тура погружается в себя и ловит серию флэшбеков о том, как так сложилось, что юный Донни в итоге очутился здесь и кто вдохновил его на этот путь.

Глядя на Америку двадцать первого века, Фейген местами находит поводы пересмотреть собственное пестрое прошлое и подвергнуть переоценке некоторых своих героев. Фейген пересказывает один трагикомичный эпизод, как однажды он осознал, что будет играть в местном концертном зале имени Каунта Бейси. Он тогда просиял – а потом снова помрачнел, когда понял, что никто из зрителей, похоже, не в курсе, кто такой Каунт Бейси, и вообще им дела нет до этого залетного чужака. Фейген не заостряет на этом внимание, но отличная могла бы выйти тема для урока обществознания: какой смысл в мемориальной деятельности, если то, что вы пытаетесь увековечить, людям ни о чем не говорит? «Выдающихся хипстеров» можно трактовать как попытку Фейгена воспрепятствовать работе отлаженного механизма – как раз в тот момент, когда Steely Dan уже заняли было свое место в ностальгической индустрии рок-музыки. Фейген катается по американской периферии и задается вопросом, что он такое делает и должен ли скрипучий, капризный нью-йоркский домосед вообще этим заниматься в его возрасте. Знают ли все эти «дети телевизора», как он называет молодую аудиторию (отсылаясь к Аллену Гинзбергу[97] через цитату из фильма Гаса Ван Сента 1989 года «Аптечный ковбой»), почему он чествует старых пионеров ритм-энд-блюза, каждый вечер воскрешая их призраки на сцене? Или говорить с публикой на эту тему – уже гиблое дело?

Фейген не хочет показаться одним из тех брюзгливых дедов, которые с возрастом превращаются в негодующих реакционеров («гоббсовские старики» – хорошая формулировка), но он также не хочет и врать себе, притворяясь, что с нашим миром все нормально. Чего он хочет, так это достичь какой-то безопасной, священной, но еще не закосневшей золотой середины. Фейген вспоминает часто высмеиваемый период начала 60‐х как эпоху, имевшую свою индивидуальность, свой юмор и нормы приличия. О телевидении тех времен: «Много замечательных черно-белых фильмов 30‐х и 40‐х годов крутили целый день и почти всю ночь. Никакого умерщвляющего душу порно или насилия. Достойные выпуски новостей и развлекательные передачи с участием умных, обаятельных знаменитостей, таких как Стив Аллен, Граучо Маркс, Джек Паар, Джек Бенни, Род Серлинг и Эрни Ковач». Для жесткого старого циника он местами весьма поэтичен: «И вот я вспоминаю, как на исходе лета закатное солнце садилось над полутора тысячами одинаковых крыш; и свою семью; и бибоп-очки; и Холли Голайтли; и то, как одиноко бывало в Америке; и то, как эта потрясная музыка связана сразу со столькими вещами».

Это набросок портрета художника на пенсии во Флориде: сварливого, суетливого, сентиментального (айпод в его гостиничном номере не играет ничего, кроме старых джазовых артистов с лейбла Verve и Стравинского), неблагодарного по отношению к поклонникам, рычащего на менеджеров, глазеющего на молодых красоток у бассейна, злобного в обращении с персоналом отеля. Фейген не пытается избегать глубоко постыдных для себя моментов. Он открывает нам 360-градусный обзор своего поведения на гастролях: Фейген мелочен, ворчлив, дремуч и ужасно самодоволен. Но, хоть это и выглядит вполне убедительно, какая-то часть меня не переставала гадать: вдруг это на самом деле просто хорошо прописанный персонаж, в лучших традициях Steely Dan? Аналог «Deacon Blues» под прозаком? Как я однажды сказал своему другу, так же, как и я, помешанному на Steely Dan, «Выдающиеся хипстеры» – это, по сути, та же «В дороге», только с Элви Сингером в роли протагониста. В «Энни Холл» Вуди Аллена (1977) персонаж Аллена Сингер, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством, ненавидит Лос-Анджелес, но из‐за работы и отношений вынужден жить там месяцами. Изначально Аллен хотел назвать эту легкую комедию в честь безрадостного психиатрического диагноза – ангедонии. Это состояние, кажется, также отражает отношение Фейгена к гастрольным турам: «Неспособность наслаждаться делами, которые раньше приносили удовольствие». Как и сам Аллен, Фейген, похоже, весьма подкован в психиатрической терминологии и хорошо ориентируется в сносках из «Настольного справочника врача». В промежутке между выходом альбома «The Nightfly» и воссоединением с Беккером Фейген преодолел трудный, поистине фрейдистский курс психотерапии и принимал много (законных) препаратов для вправки мозгов. Сейчас солнечным зайчиком его все еще не назовешь, но эти усилия, судя по всему, не прошли даром, и жизнь его с тех пор стала налаживаться: он женится, непрерывно работает, даже утихомиривает свою враждебность к СМИ. Если в более молодом возрасте Дональд Фейген даже и мог бы написать гастрольный дневник, то о том, чтобы пустить его в печать, в те годы не могло быть и речи.

Сегодня слово «хипстер» несет в себе совершенно иные коннотации по сравнению с мрачным блеском и электрическим зарядом его первоначального значения. «Хипстер» нынче звучит как насмешка, потому что хипстеры нынче смешны – не искреннее, аутентичное племя, а позеры с мушиными глазами, которые только и высматривают, куда бы приземлиться. Хипстеры переезжают в ваш район – и не успели вы оглянуться, как вокруг повсюду начинают возникать кавычки. Хипстеры стали сегодня не более чем авангардом «модного капитализма». Однако было время, когда степень вашей крутости действительно имела значение. Во времена Фейгена все было иначе. Он родился в 1948 году и принадлежит к поколению бэби-бумеров, для которых приобщиться к хипстерству было целью поистине желанной. Не было никаких четких правил и гарантий прохождения этого трудного обряда посвящения, участия в этой духовной авантюре. В своей книге 2001 года «Рождение крутизны: битники, бибоп и американский авангард» («Birth of the Cool: Beat, Bebop, and the