меня на той, которая с кладбища, жените.

— А там девушка была? — спросил Кудылин.

— Девушка?… Я говорил, что девушка… Не знаю, может, и девушка. — Рощин приложил к затылку ладонь, осмысливая свое недавнее знакомство.

Действительно, вдруг призрак умершей девушки обрел плоть и познакомился с ним?

— Когда вы с ней познакомились?

— На следующий… Нет, через день.

— А у нее случайно нет машины? — наседал Кудылин.

— Есть.

— Случайно не бордовый «Сузуки»?

— Ну, «Сузуки»!.. Да, бордовый.

Максим с удивлением смотрел на подчиненного.

— А зовут как?

— Анжела.

— Гуслярова?

— Фамилию не спрашивал! — И Рощин смотрел на Кудылина с не меньшим удивлением, чем Павлов.

— А как вы познакомились?

— Да так, нехорошо познакомились. — Рощин отвел взгляд.

— Как это нехорошо?

— Не хочу рассказывать.

— А придется! — качнул головой Павлов.

Он, конечно же, знал, кто такая Анжела Гуслярова и какое отношение она имеет к убийству Сухарковой. Неужели она причастна и к убийству ее мужа?

— Ну, там из-за наследства… — промямлил Рощин.

— Дом на Жужельникова вам должен принадлежать? — коварно улыбнулся Максим.

Ну вот, ларчик открылся полностью. Рощин мог убить своего зятя из-за его дома.

— А почему нет?

— Участок вашей сестре принадлежал, а с Сухарковым делиться не хотелось… Из-за этого вы его ударили?

— Нет, просто со злости… В нос ударил!.. И не сильно! Даже кровь не потекла!

— И что там Гуслярова? — глянув на Кудылина, спросил Павлов.

— Это Дашка, подружка Ильи.

— Дарья Авгеева.

— Ну, я подъезжаю к дому, смотрю, она там с вещами выходит. Я и сказал, что теперь это наш дом.

— Грубо сказал?

— Невежливо.

— В нос не бил?

— Нет!.. Да и за что? Дашка… В смысле Авгеева сказала, что на дом не претендует. И уехала. Сказала, что больше я ее не увижу. А на следующий день подруга ее прискакала. Анжела!

— Прискакала?

— Убьет, сказала, если еще раз к Дашке сунусь.

— Морду не набила?

— Нет.

— А надо было! — все так же невежливо сказал Максим.

Авгеева ему никто, но все равно за нее обидно. Девушка она нежная, хрупкая, а какой-то мужлан чуть ли не с кулаками на нее.

— А чего? — набычился Рощин.

— А того, что ведешь себя по-скотски.

— И убить мог! — не сдержался Кудылин.

— Да не убивал я… и перед Дашкой… Перед Дашей извинился.

— Гуслярова заставила?

— Да нет, не заставляла, просто попросила. Мы же с ней сначала сцепились, а потом помирились… Вчера в ресторан ее пригласил.

— Согласилась?

— Да.

— Она вам вчера звонила? — спросил Кудылин.

— Как? Я же телефон вчера отдал, — глянув на Павлова, сказал Рощин. — Я ей звонил, сказал, что не получается. Сказал, что в убийстве подозревают, что у меня типа домашний арест.

— А она что?

— Сказала, что не надо бояться. Сказала, что поговорит с кем надо.

— С кем?

— Ну, есть у нее связи.

Максим кивнул. Гуслярова имела прямой выход на Малахова, но начальник про Рощина не говорил. Утром выслушал доклад и все.

— А откуда у нее эти связи?

— Так она же телохранителем у Лазаревой служит. А она там с вашим начальником… Ну, любовь у них.

— А кто сестру твою убил, знаешь?

— Анжела сказала, что это Римма Дашу заказала. Ну, Анжела с ним поговорила, а он не так ее понял. Винит себя в этом… Даже бить меня не стала.

— Не стала бить?

— Ну, она могла.

— Неужели спарринговались?

— Ну не то чтобы… Но уровень у нее реальный, могла бы и уделать.

— А в смерти Риммы она себя винит?

— Сказала, что да.

— На кладбище к ней не ездила? — спросил Кудылин.

— Да, говорит, был момент, хотела съездить.

— Понятно.

Максим распорядился увести Рощина, а Кудылина оставил.

— С чего это ты про Гуслярову заговорил? — спросил он.

— Так я за домом Рощина вчера ночью наблюдал, вроде бы не спал. А ногти приснились.

— Какие ногти?

— Черные… Там в загсе девушка… Э-э, в общем, ногти по стеклу скребли — это померещилось. А «Сузуки» проезжал… Вроде не спал, вроде наяву видел, а Рощин про девушку сказал, ну, я и подумал. Вдруг Лика. Вдруг к нему приезжала.

— На «Сузуки»? Ночью?

— Живая девушка.

— Ну не мертвая же…

— Лицо у нее неживое. Как у покойницы. Вот я так подумал, когда увидел…

— Кудылин, ну тебя к черту! — махнул рукой Павлов.

— Ну, я, конечно, не думаю, что она с кладбища.

— Я думаю! И на кладбище тебя сейчас отправлю.

— Можно.

— Что можно?

— Глянуть, что там за памятник.

— Зачем?

— А вдруг там фотография Гусляровой!

Максим кивнул, глядя на Кудылина. По ходу, разыгрался парень, берега не потерял, но из фарватера вышел. Пора возвращать его на место.

— Кудылин! — Максим поднялся, взял Кудылина за руку и вывел из кабинета. Толкать не стал, но руку отпустил резко. И, закрыв за собой дверь, направился к Малахову.

* * *

Вечер, поздно, десятый час, а Лика все на посту. Приветливая полуулыбка, взгляд бодрого человека, как будто и не устала за день.

— Чего молчишь? — спросил Артем.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— А про Рощина чего не спрашиваешь?

Вопрос не застал девушку врасплох, она даже глазом не моргнула.

— Может, и собиралась.

— Начинай.

— А толку?… Вы и без меня глубоко копаете.

— Думаешь?

— Надеюсь.

— А сама что скажешь?

— Насчет Рощина?… Ничего не скажу. На кладбище он был, Сухаркова терпеть не может… — Лика нарочно сделала паузу.

И Артем понял зачем.

— Мог и убить?

— Удар у него поставлен… — кивнула девушка. — Но это не он.

— Знаешь?

— Чувствую… Не мог он. Не тот он человек.

— А дом на Жужельникова?

— Хороший дом.

— И Рощин теперь может владеть им.

— Ну, из-за такого дома можно и убить.

— Ты бы смогла?

— Вопрос в упор, — усмехнулась Лика. — Как из пушки. Но я не обиделась. Мне всегда нравился солдатский юмор. Прямой, тупой и душевный… Не у всех, правда, получается. Но вам идет.

— И все-таки?

— Когда я познакомилась с Рощиным, до того, как убили Сухаркова, или после?

— Тебе видней.

— Да нет, вам бы сначала разобраться, а потом уже вопросы задавать… Я познакомилась с ним после. Спросите, зачем?

— Я знаю как, — улыбнулся Артем.

— Ну да, наехала на Семена. Такая уж я, что Дашку обидели, что меня, одно и то же. А он Дашку обидел.

— Но ты решила его сильно не обижать?

— А что, нормальный в общем-то парень. На внешность. Но характер не сахар… Зато не пьет… практически.

— Это хорошо, что малопьющий.

— Это самое главное. Отец у меня пил, у Семена крепко закладывал. Он потому и старается не пить… А если пьет, еще не поздно отказаться.

— А