счастливому числу!

— На счастливое число глаз обычно натягивают. Если плохо работать. Но мы же хорошо работаем, да, товарищ лейтенант?… Кстати, Любовь Сергеевна спрашивает, как там наш Костя. Курник у нее сегодня на ужин, а ты у нее на довольствии… Ну что, едем?

— На курник?

— К дому с номером со счастливым числом!

Семен Рощин садился в такси, когда Максим остановил машину перед его домом. Он точно не знал, Рощин это или кто-то другой, но на всякий случай вышел, направив на такси руку, а в ней удостоверение с золотым орлом. Таксист не решился уехать, а Кудылин открыл дверь, за которой уже сидел пассажир.

— Рощин Семен Дмитриевич? — спросил он.

— А что такое? — возмущенно спросил мужской голос.

— Вам придется проехаться с нами! — жестко сказал Кудылин.

Максим одобрительно кивнул. Вообще-то он собирался поговорить с Рощиным на месте, но Кудылин тем не менее поступил правильно. Такая фраза, произнесенная четко и хлестко, способна остудить даже самую горячую голову. Жаль, что не всегда.

— Куда это проехаться?

Рощин страшно возмутился, но из машины вышел. А водитель опустил стекло.

— А вызов кто будет оплачивать? — глядя на Максима, спросил он.

— В участке заплатят, адрес подсказать?

Стекло приводилось в действие электрикой, но водитель помог ему еще и рукой, чтобы поскорее поднять и подальше уехать.

— В чем проблема? — спросил Рощин, поднимая воротник.

Черное полупальто на нем, белый шарф, брюки от костюма наглажены, туфли блестят. И шапки нет, на голове пышная грива волос, густых, волнистых, заботливо уложенных. Роста мужчина чуть выше среднего, сухопарый, на вид лет тридцати, по факту двадцать девять лет. Чуть старше Максима и тоже холост. И женат ни разу не был. На маменькина сынка не похож, на тютю тоже, взгляд резкий, подбородок волевой.

— На свидание собрались, Семен Дмитриевич?

Рощин явно куда-то намылился, но если на свидание, то явно не на свежем воздухе. В туфлях сейчас долго не походишь. А на машине на свидание Рощин ехать не решился. Или сломана «Нива», или марка недостаточно престижная, чтобы катать на ней избалованных девушек.

— Вам какое дело?

— Цветы где покупать будете? Салон «Флора» на улице Гоголя закрыт.

— При чем здесь «Флора»?

— Ну вы же там покупали цветы? На могилу своей сестре.

— Ну покупал, и что?

— В начале первого дня.

— Ну, может.

— Но на кладбище поехали не сразу.

— Может, и не сразу.

— На кладбище вас видели в районе трех часов дня. Пробок на кладбище не было… Камеры были.

— Какие камеры? — не понял Рощин.

— А по которым мы отследили вашу машину. — Максим смотрел ему прямо в глаза.

Верный признак, что он вводил собеседника в заблуждение. На самом деле с камерами он не работал, машину не отслеживал.

— Э-э, зачем?

— Сказать, где вы находились с двенадцати до четырнадцати часов двадцать первого января?

— В автосервис я заехал. В гараж, у Пахомыча там мастерская, с карбюратором проблема, машина глохнуть начала.

— Решили проблему?

— Решил.

— На кладбище поехали, к машине Сухаркова припарковались.

— Стоял там какой-то «БМВ».

— И Сухарков стоял. У могилы своей жены.

— Э-э, ну да.

— А что так неуверенно?

— Я его не замечал, — немного подумав, сказал Рощин.

— А Тельникова заметили?

— Какого Тельникова?… А-а, Матвея!.. Не было его там!

— А корзина с розами на могиле стояла?

— Стояла.

— А гвоздики?

— Гвоздики?

— В вазе.

— В вазе ничего не было.

— Вы заметили, что не было?

— Ну как же, я эту вазу ставил, цветы в ней живые, я сам выбросил все, что от них осталось. Ваза пустая осталась. А на сорок дней пришел, ваза пустая, ну, думаю, никто больше не приходил, только я и Сухарков.

— Ну вы его и поблагодарили?

— Поблагодарил! — кивнул Рощин и почему-то глянул на правый кулак. Глянул, поднес к одной ладони другую и подул на них, согревая своим дыханием.

— Руки замерзли? — спросил Максим.

— Так не май месяц.

— А перчатки где?

— Нет, перчаток… Потерял где-то.

— На кладбище?

— Да нет, на кладбище они были… А позавчера смотрю, нет их. В машине лежали.

— Почему в машине?

— А я их всегда в машине оставляю. Ну, почти всегда.

— А на кладбище перчатки были?

— Не знаю, — замялся Рощин.

— Вы же сказали, точно были, — глянув на Кудылина, проговорил Павлов.

— Точно? Так и сказал?

— Так и сказали.

— Ну, значит, были.

— А позавчера пропали?

— Да.

— Из машины?

— Из машины. А что?

— Может, глянем, может быть, перчатки в машине?

— А зачем вам?

— Да есть люди, которые видели, как вы Сухаркова ударили.

— Кто видел?

— А вы били?

— Нет! — уж очень резко мотнул головой Рощин.

— Тогда чего вам бояться?

— Да я и не боюсь… Машина во дворе, там собака.

— Уберите собаку.

— И мама… Не хотелось бы ее беспокоить.

— А мы тихо.

— Ну хорошо!

Рощин понял, что сопротивление бесполезно. Вернулся во двор, загнал собаку в будку, открыл машину, которая стояла во дворе под навесом. Дом небольшой, фундамент низкий, крыльцо в одну ступеньку, вместо гаража навес из досок.

— Нет перчаток! — качнул головой Рощин, хлопнув рукой по спинке переднего кресла.

Под это кресло Максим и посветил фонариком на телефоне. И надо же, нашел там кожаные перчатки. Лежат себе одна на другой.

— Нехорошо, гражданин хороший, органы обманывать. Даже если они внутренние.

— Да нет, я смотрел под сиденьем! — мотнул головой Рощин.

— Ну да, скажите, что это мы подбросили.

— Э-э…

— С эпидермисом кожи потерпевшего.

— С чем?

— Эпителий, эпидермис… Геномный материал для геномной экспертизы. Которая подтвердит, что вы ударили Сухаркова… Вы же сильно его ударили? — резко спросил Максим.

— Да нет! — шарахнулся от него Рощин.

— Что нет, не сильно?

— Ну-у…

— Гну! Свидетель есть, экспертизу ДНК с ваших перчаток мы проведем… Вы же знаете, как убили Сухаркова? — снова повысил голос Павлов.

На этот раз вздрогнул и Кудылин.

— То, что убили, знаю.

— Ударом в кадык его убили. Смертельный удар, если уметь бить. Вы в армии служили?

— Нет… То есть да, в войсках связи…

— Спортом занимались?

— Кикбоксингом.

— Как долго?

— Года три… Но я Сухаркова в кадык не бил!

— А куда били?

— В нос ударил.

— В нос?

— Да.

— И Сухарков не ответил?

— Ну, Илья знает, что я убить ударом могу… Ну, образно, — спохватился Рощин.

— Сухаркова убили не образно, его убили натурально.

— Я не убивал!

— Но мог. Сухарков это знал, поэтому вам отвечать не стал?

— Ну да… Глазами спину жег, когда я цветы на могилу ставил.

— А Тельников что?

— Что Тельников?

— Как он на цветы реагировал? У вас букет дорогой, а у него так себе, может, позавидовал? Может, что-то