Crólige, датируется древнеирландским периодом (то есть примерно – VIII–IX вв.). Он посвящен детальному описанию того, что должен предпринять человек, который случайно нанес другому рану и тем самым временно лишил его возможности нормального функционирования и обычной трудовой деятельности. В этом случае обидчик должен был, как следует это из текста трактата, понести определенное наказание: взять раненого в свой дом, вызвать к нему врача, обеспечить ему надлежащий уход и лечение, а также на время взять на себя выполнение его работ.

Само сложное слово Cró-lige, лежащее в основе названия трактата, который буквально переводится как Речения о кровавом лежании, видимо, как отмечал еще Д. Бинчи, издавший его текст впервые в 1938 г., следует трактовать скорее не как blood-lying, а как «тяжкое телесное повреждение, увечье» [Binchy 1938, 56], поскольку, как он отмечает, слово «кровь» может употребляться в значении «кровавые раны» или даже «смерть». С другой стороны, как мы можем отметить, в качестве юридического термина слово cró, имеющее в качестве прямого значения, бесспорно – ‘кровь’, могло употребляться в значении «выкуп за нанесенное телесное повреждение», «выкуп, штраф за совершенное убийство» или даже просто «выкуп» [Kelly 1995, 23]. Таким образом, название трактата в целом, как мы можем предположить, дает возможность для несколько иной интерпретации – этот текст описывает буквально систему выкупов (штрафов) за нанесение физического ущерба, которое привело к временной нетрудоспособности пострадавшего (то есть лежанию). И это – вопрос, как нам кажется, далеко не только чисто терминологический. Как видно из самого текста трактата, он призван в первую очередь не описать сам характер данных травм, не перечислить увечья и раны, а также способы их излечения, но четко установить, в каких правовых взаимоотношениях оказываются после совершения преступления истец и ответчик, преступник и его жертва. И, как это обычно бывает в древнеирландских юридических текстах, да и, конечно, не только древнеирландских, основной акцент делается не на том, при каких обстоятельствах была нанесена рана, чем был вызван конфликт и кто был прав, и даже не на том, насколько рана тяжела. В тексте перечисляются категории лиц, которым вообще не полагается выкуп за нанесенное им физическое увечье, и тех, кто не должен был (или – не мог) быть принят в доме ответчика по той или иной причине или принимался – но с рядом важных оговорок и ограничений. Поэтому наиболее точно передающим смысл самого текста трактата Bretha Crólige названием было бы что-то вроде «Речения о штрафах за травмы» или «Слова о выкупах за временную нетрудоспособность», однако ввиду спорности термина и «эффектности» звучания его общепринятого перевода мы все же в качестве рабочего будем продолжать пользоваться уже существующим эквивалентом названия и в дальнейшем станем называть наш трактат – Речения о кровавом лежании.

Самому характеру нанесенных телесных повреждений и степени их тяжести в трактате внимания практически не уделяется; в нем также акцент в первую очередь делается на том, кому именно нанесено повреждение, затем – какое, именно этими факторами определяется размер выкупа.

Здесь, как и во всех юридических документах Древней Ирландии, четко прослеживается принцип главенства объекта (а не субъекта!) действия по отношению к самому действию, и именно поэтому, с нашей точки зрения, особый интерес представляет анализ фрагментов Речения о кровавом лежании, где перечисляются лица, на которых правило «выхаживания» (folog n-othrusa) не распространялось. Социальное здесь, как мы увидим, странным образом смешивается с эмоциональным, и то, что мы сейчас назвали бы «чертой характера», принимает характер «статуса».

Логически – идея, что в ряде случаев правило «кровавого лежания» может и, более того, должно быть нарушено, кажется вполне оправданной. Если мы ясно представим себе ситуацию, при которой травма могла быть нанесена, мы с легкостью поймем, что дальнейшее пребывание в доме «обидчика», естественно, не может расцениваться как благоприятная ситуация для обеих сторон. Составители трактата понимали, что следствием ее может быть мщение, усугубление конфликта и вовлечение в него других сторон. Как отмечается в самом трактате, в ряде случаев требовалось вмешательство особого, назначенного общиной свидетеля, который также должен был присутствовать в доме ответчика, в то время как другой свидетель должен был сопровождать самого ответчика в дом того, кому он нанес травму, чтобы, когда он будет там исполнять работу раненого, на него, в свою очередь, не было совершено нападение. Данное положение вещей, естественно, сильно нарушало нормальный жизненный порядок, и поэтому вполне логично, что самим же текстом трактата было определено значительное число случаев, когда «выхаживания» можно было избежать или когда вместо «лежания» за нанесенную травму полагался выкуп.

Так, в § 43–44 трактата приводятся списки мужчин и женщин (по три), которые вообще не могут рассчитывать ни на «выхаживание» в доме ответчика, ни на получение особой платы (dire) за нанесенное им телесное повреждение. Среди мужчин, входящих в данную категорию, называются: fer astoing cach recht, fer fheallus fora enech, fer gatas innile caich, nad oget a mama core [Binchy 1938, 34] – «муж, который отказывает (в гостеприимстве) любому лицу; муж, который изменяет своей чести (букв. “своему лицу”); муж, который ворует добро каждого (то есть вор)». Среди женщин, которые также не подлежат «выхаживанию» или выкупу за нанесенное увечье, отмечаются: ben lassa mbi cuma cip cia las fia, ben gadas ar each recht, baislec aupta [Binchy 1938, 11] – «женщина, которой безразлично, с кем она спит; женщина, которая ворует у каждого; колдунья, сведущая в дурных заклинаниях».

Таким образом, как мы видим, нанесение телесного повреждения не предполагало никакого наказания, согласно древнеирландским законам, не в том случае, если оно имело какие-либо смягчающие обстоятельства, но если оно было совершено по отношению к лицу, которое уже до этого зарекомендовало себя как лицо антисоциальное и уже заведомо было «поражено в правах» – вор, человек бесчестный, тот, кто отказывает в полагающемся по закону гостеприимстве, шлюха (о которой в глоссе сказано – «та, что не берет платы за пользование своим телом») и, наконец, заклинательница. Перечисленные лица не ограждались законом, и нанесение им увечья не считались преступлением. Интересно, что эти же категории женщин, то есть шлюха, воровка и заклинательница (сведущая в черной магии), перечисляются и в Гептадах среди женщин, которые «из-за их антисоциального поведения лишаются платы за оскорбление и прочих гражданских прав» (см. [Kelly 1995, 348]; другой вариант аналогичной гептады см. в [CIH 1978, 15. 14–16]). Однако в том, что касается последней категории женщин, то названная в гептадах как «недостойная выкупа за оскорбление» женщина-заклинательница (ben rindus each richt – «женщина, которая всех высмеивает или – хулит») в трактате Речения о кровавом лежании в данную полностью антисоциальную группу не входит, но может рассчитывать на выкуп. В трактате же в качестве обозначения женщины, недостойной платы за честь из-за ее привычки пользоваться магией в