– Он работал с ними, но тем не менее им жилось при Петре хуже, чем до него, – опять вставила Лена.

– Да он строил! Строил! – взвился дед. – Больше он ничего не мог сделать! А у нас это всё разговоры пустые!.. А как доходит до дела, они все в кусты прячутся! Они все идут по домам и посылают заместителей своих…

– Ну что ж вы хотите, чтоб эти старики, которые едва дышат, ещё пошли мусорный ящик выгребать? – возмутилась Лена.

– Не в этом дело, – возразил дед. – А в том, что молодые смотрят за ними. Смотрят, что они делают… Пойди, посмотри, что творится? У нас такое разделение, расслоение общества, что, если ты читала немножко политическую экономию когда-то… Расслоение общества такое, что дальше некуда! Трещит всё по швам! В любом месте начальник – есть начальник, а подчинённый – подчинённый! Только, конечно, в самой глубинке… там, конечно, ещё рабочие выбирают бригадира…

– Вот это порядок, – удовлетворённо подчеркнула Лена. – Если каждый несёт свои функции. Если начальник – есть начальник, а подчинённый – подчинённый!

– Вот так и должно… – начал было дед, но теперь невестка прервала его и закончила свою мысль:

– А если всё это смешается вот так вот, – порядка не будет никакого.

– Правильно! Это всё правильно! – вскричал Наум Аркадьевич. – В семье то же самое есть! Каждый делает своё! Хозяйка – своё, хозяин – другое. Но тут совсем другое дело! Тут смотрят свысока! Де, мол, это низкий труд, а это высокий! «Я не для того училась и не для того учусь, чтоб, понимаешь ты, с официанткой пойти и принести тебе кушать!».

– О-о… – попыталась что-то сказать Лена, но дед ей этого не позволил.

Мирный разговор давно перерос в жаркую дискуссию, и сын Наума Аркадьевича довольно улыбался. Он любил деда такого – живущего на всю катушку!

– Да я тебе говорю! – метал гром и молнии дед. – Заведующая рестораном не ходит ни в коем случае! Она сидит, как пава!

– А чего это ей ходить? – удивилась Лена.

– А потому ходить, что народу много! Люди ждут по полчаса, а официантки бедные не успевают. А она сидит! Она смоется в крайнем случае! Завмагазином не пойдет вместе с продавцом работать! Нет! Она не работает продавцом – она завмаг! Расслоение получилось! Она – специалист!..

– Расслоение в том, что те, кто занимается привилегированным трудом, те и живут лучше! У них свои магазины, у них своё снабжение, у них свои склады!.. – скорректировала невестка.

– У кого? – недоуменно спросил дед, так как его сбили с мысли.

– У начальников! – пояснила Лена. – Я говорю, работать они должны каждый за себя – начальник должен заниматься руководящей работой, подчинённый должен заниматься своим делом…

– Обязательно… – согласился дед.

– Но жить… – продолжала Лена. – Возможности у них для житья должны быть одинаковые!

– Моральное состояние имеет большее значение, чем материальное!.. – закачал головой дед.

– Дело не в том… – попыталась закончить свою мысль Лена, но дед прервал ее:

– Я тебе кусок, понимаешь ты, котлетки дам и себе такую котлетку дам, а это ничего не значит…

– Нет-нет-нет! – вставила Лена. – Я не согласна, что именно завресторана должна…

– Не должна! – возмутился дед непонятливости невестки. – Вот именно – не должна! Вы меня не понимаете! Не понимаете одной вещи! У неё моральное состояние ненормальное! Она считает ниже своего достоинства это сделать! Вот в чём дело! Ей совсем и не нужно это делать, если официантки справляются. Но если они пыхтят, она будет что угодно делать, куда угодно ходить, прятаться… Завмаг – то же самое… но они не будут работать вместе с ними! Они не снизят своего… своего, понимаешь ты… своего эполета! Своей звёздочки! У нас нету нормального отношения к труду! Вот по этой-то причине санитарки, уборщицы ужасно плохо себя чувствуют… Они ругаются!.. Они ненавидят свой труд! Они помогают людям, но свой труд ненавидят! Считают низким этот труд, потому что ни сестра, ни врач, ни кто другой им не хочет помогать. Это, мол, грязная работа – выполняй ты! Вот в чём дело!.. Моральное состояние, Леночка, самое важное! Вот я у себя на работе чуть ли не матом про себя ругался: «Я вам покажу, что такое коммунистический!.. Бригада коммунистического труда!.. Покажу!..». Так чёрта с два! Меня сожрали коммунисты же, которые рядышком были. Почему? Я занимался своей деятельностью, санитарки – своей, сестра – своей, но зарплату я делил поровну. Так взъелись все остальные: «А-а, ты прожектёр! Ты делаешь то, что мы и без тебя знаем! Мы коммунисты! Коммунистическая партия!». В том-то и штука, что, когда доходит до самого главного, никто не хочет этого делать. И сразу все уходят. А потому, что материально невыгодно! Леночка, я тебе говорю не потому, что мне хочется. Это я испытал на своем опыте… К сожалению! Я рад был бы, чтобы я ничего этого не знал! Вот и всё!

– Ну, вы идеалист, Наум Аркадьевич! – покачала головой Лена. – Материальный стимул всегда был главным.

– Что-о? – переспросил дед.

– Недаром все сейчас говорят о материальном стимуле, – продолжила Лена. – Он был всегда главным!

– Так как же без материального стимула? – удивился дед. – Я же не говорю про это! Но я хочу сказать, что из одной крайности мы переходим в другую. Всё время! Какая же у нас крайность? Мы сейчас перешли в такую экономическую крайность, что у нас в ресторанах форменным образом спаивают народ Я про рестораны говорю, чтоб понятнее было. Туда ходят люди только затем, чтобы выбросить где-то заработанные трудовые… или нетрудовые деньги.

– Всегда так было, – продолжала увещевать Лена. – Как будто при капитализме так не было. Рестораны для этого предназначались…

– Так именно и было, но не везде, – отпарировал дед. – Я хочу сказать, что ресторан сейчас превратили исключительно в кабак! Там водку только дают! Знаете, как в публичных домах: когда человек приходит, сразу выходит красавица и показывает ему самые красивые места. Она этим привлекает его. Сразу… Грубо… понимаешь ли… А слушайте! При капитализме тоже была водка, но старались так: «Пейте нарзан!». В ресторане, где всё время водку пили, где тысячи рублей гоняли, – приглашали людей не пить, потому что почти всякий идёт в ресторан выпить немного, а приглашали: «Пейте нарзан! Пейте минеральную воду! Пейте чай! Крепкий! Заваристый!».

– Ну и что? Ну и пойдёте вы туда?.. – недоумевала Лена.

– И люди пили кофе, коньяк… И тут же и коньяк был… А у нас в одну сторону всё! – продолжал дед.

– Кто хочет, тот пьёт, а кто не хочет, тот не пьёт! – опять вставила Лена.

– Лена, вот что я вам скажу… – попробовал продолжить дед, но невестка перебила его:

– Оттого, что пьяница прочтёт «Пейте томатный сок!», от этого он водку пить не перестанет.

– Да не могу я!.. Не могу зайти туда! – отчаянно вскричал дед. – Мне стыдно заходить из-за того, что туда алкашники приходят только! С детьми – так вообще нельзя представить, чтоб кто-нибудь сидел! Они на меня смотрят… мол, что ты пришёл? Кушать нечего… Эти самые… обманывают… Они дают всякую чепуху просто под водку! Если ты водку не берёшь, они на тебя смотрят как эти… Официантки, которые там работают, – они просто испортились! Может быть, были хорошими, но превратились в ужасно нехороших людей! Они только смотрят… Для видимости, для внешности они говорят хорошо, а… Посмотрят, сколько ты водки выпил, сколько коньяка… сколько она на этом заработает… И, главное, в голове у них! В голове! Только самый низкий денежный расчет! Вот! Я вам говорю, Лена, вы не знаете! Вот вы походите среди людей, которые вот это вот… то в ресторан ходят, то в эту самую… в пивнушку! Мне пойти покушать негде!.. У нас есть хорошее! Есть! Должно быть!.. Если бы было всё плохое, давным-давно ничего бы не осталось от Советской власти! Но, к сожалению, у нас очень много дряни… Слишком много… И самое главное – вы ничего не можете сделать. Ничего не можете сделать!.. И люди едят такую дрянь, какая им попадётся. Человек должен со вчерашнего дня заранее подумать, что он завтра будет кушать. В общем, получается очень много отрицательных сторон… Слишком много… Для граждан! А, конечно, для милиции это очень удобно: оштрафанул – и чтоб тебя здесь не было! Чтоб тебя здесь не видел с твоими помидорами! Раз ты частник, так торгуй себе на базаре в отведённом для этого месте. Иди – там сиди! Вот!.. Так и кажется, что каждому хотят на ягодицу печать пришпандорить какую-нибудь, чтобы было уже точно ясно, что ты уже человек зафиксированный и прописанный по-настоящему. Тавро, как лошадям… Так вот этот паспорт!.. Раньше над этими паспортами настоящие люди всегда смеялись. До определённого времени у нас любой документ, подтверждающий личность, мог служить правом на жительство. А потом опять ввели старорежимные паспорта. Так ещё хуже, чем в старое время, теперь. Хуже! Потому что паспорт теперь – это батюшки мои! И в гостинице тебя не примут, и на самолёт билет тебе не дадут! Одним словом, ни черта ты без паспорта не стоишь!