— Хорошо поговорили, мальчики?

Ной пожал плечами:

— Мы решили остаться здесь еще на день, пока я буду кое-что обдумывать.

Обри отложила книгу и поднялась со стула. Подошла к Ною и обняла его.

— Спасибо, — сказала она, прижавшись лицом к его груди. — Знаю, ты поступишь правильно, Ной. Я люблю тебя.

Ной колебался лишь мгновение, прежде чем ответить:

— Я тоже люблю тебя, Обри.

Они постояли так еще некоторое время, затем Ной сказал, что пойдет и сообщит новости Линде. Он открыл дверь в комнату и увидел, что она все еще лежит, свернувшись клубком. Ноя кольнуло чувство вины. Несколько дней, полных испытаний на выносливость, совсем измотали Линду. Он уже представлял, как она улыбается, узнав о предстоящем отдыхе.

Ной сел на край кровати, улыбнулся и убрал прядь волос с ее красивого лица.

— Линда?

Она не ответила. Даже не пошевелилась.

Нахмурившись, он слегка тряхнул ее за голое плечо.

— Линда?

Ничего.

Ной почувствовал, как крик подбирается к горлу.

Она не дышала.

Шесть лет назад...

К тому времени, когда Ной заехал на маленькую огороженную парковку возле многоквартирного здания, где жил Люк Гэррэти, голова у него уже плыла от четырех банок «Бада». Ему очень нравилось это приятное ощущение легкого опьянения. Идеальное промежуточное состояние, когда все вокруг кажется чудесным. Многочисленные проблемы куда-то исчезли и уже не казались такими важными. Он столько времени отчаянно боролся за трезвость, делал все необходимое, чтобы вернуть жизнь в прежнее русло, что приятно было наконец забыть про мрачную, безрадостную и жестокую борьбу.

В идеальном мире именно таким всегда должно быть опьянение: высшая точка — приятный легкий кайф, причем каждый последующий напиток только поддерживает это чувство, а не ухудшает состояние. К сожалению, этот мир не идеален. Жизнь Ноя — одно сплошное тому доказательство. Даже чувствуя себя превосходно, он знал, что впереди только тьма. Ной продолжал пить, потому что не хотел быть трезвым. Во всяком случае, не долгое время. Замкнутый круг алкоголика: закончишь пить слишком рано — быстро протрезвеешь, а продолжишь — жди в гости отравление и гору неприятных последствий.

Страх Ноя перед отвращением к себе, которое он испытывал постоянно, когда был трезв, оказался сильнее страха перед тем, что произойдет, если он продолжит пить, поэтому Ной достал из упаковки еще одну банку и открыл ее, едва припарковавшись перед зданием. Он не хотел думать о людях, которых подводил, не хотел тратить время на размышления о будущем конфликте с родителями. Когда ему было так хорошо, голова сама собой очищалась от подобных мыслей.

Сделав большой глоток, Ной окинул взглядом заурядный фасад трехэтажного здания, с каждой стороны которого располагалось по шесть квартир. Люк жил недалеко от центра, и рядом было множество потрясающих заведений. Его дом, однако, находился по другую сторону Бродвея, в нескольких кварталах от всех этих заведений, что отражалось на близлежащей территории, которая выглядела крайне подозрительно. На дверях стояли кодовые замки.

Кода Ной не знал, как и того, с какой стороны здания располагалась квартира Люка. После нескольких больших глотков «Бада» он поставил банку, влажную от конденсата, в подстаканник и взял с приборной панели «Понтиака» сотовый телефон. Нашел номер Люка и нажал кнопку вызова.

Люк ответил после первого же гудка:

— Ты опоздал.

— Да, я уже здесь. И я опоздал, как делают все клевые, модные чуваки.

На другом конце трубки возникла небольшая пауза. Затем раздался еле слышный вздох.

— У тебя какой-то странный голос.

— В смысле странный?

— Не знаю, просто странный и все.

Ной схватил свободной рукой банку «Бада» и сделал маленький глоток.

— Как скажешь, мужик. У меня просто странный голос, а ты сам странный.

Люк усмехнулся:

— Знаешь что? Не могу с этим спорить. Сейчас спущусь.

Связь прервалась, и Ной положил телефон обратно на приборную панель. Через несколько минут дверь с правой стороны здания распахнулась и на улицу вышел Люк. Он был одет во все черное, а жесткие светлые волосы успели отрасти. Ной наклонился, чтобы открыть ему дверь, и, когда Люк запрыгнул в машину, повторил движение, чтобы закрыть.

Устраиваясь на сиденье, Люк случайно перевернул ногой наполовину опустошенную упаковку пива. Ной оставил ее на полу: то ли забыл спрятать, то ли решил, что смысла в этом все равно не будет. Он напрягся, ожидая упреков со стороны Люка, но их не последовало, как Ной и предполагал. В конце концов, смысл поездки заключался в том, чтобы пойти на встречу анонимных алкоголиков. Кроме того, это было предложение Люка.

Люк выудил из упаковки влажную банку, открыл и сделал большой глоток, осушив ее наполовину. Затем рыгнул и обмяк на сиденье.

— Ладно, давай начинать вечеринку. Куда хочешь для начала?

Так они пустились во все тяжкие, на языке алкоголиков, без всяких взаимных обвинений и споров на тему «Следует нам это делать или не следует?». О собрании анонимных алкоголиков они вспомнили лишь раз, когда Ной предложил завалиться на него пьяными. Люк со всей искренностью ответил: «Да пошло оно на хрен». Ной с облегчением принял сговорчивость собутыльника, хотя она и показалась ему немного странной. Будто Люк ждал, что так все и случится, даже рассчитывал на это. Наблюдение вызвало в Ное тревогу, потому он решил не заострять на нем внимания.

Знакомство Ноя с барами и ночными клубами Нэшвилла и близко не стояло с глубокими знаниями Люка в области местных забегаловок. По совету последнего они оставили центр и туристические места и направились в Элистон-Плэйс, местечко неподалеку от кампуса Вандербильтского университета. Ной был полон энтузиазма. Ему еще не исполнился двадцать один год, но его всегда пускали в бары. Он выглядел достаточно взрослым. Если кто-то начинал сомневаться, чашу весов всегда перевешивало качественное поддельное водительское удостоверение, которое он умудрился сохранить несмотря на все свои «приключения».

Все началось относительно безобидно в «Золотой лихорадке», где они меньше чем за час выпили по паре кружек пива. За это время Ною пришлось выслушать пламенную речь Люка о том, что раньше в этом месте было больше крутости и меньше пафоса. По его словам, когда-то в «Золотой лихорадке» был второй этаж, с еще одним баром, бильярдными столами, музыкальным автоматом и небольшим танцполом, но с тех пор она переквалифицировалась из дешевой забегаловки в более приличное заведение. Второй этаж, где Люк, судя по всему, провел столько невероятных мгновений, был закрыт для посетителей бара и отдан под офисное помещение или что-то к тому близкое.