– Давайте не будем торопиться. Девочке плохо. Я звонил в клинику, сказали, пока улучшений нет. А Екатерина только что умерла, сейчас «Желтуха» по телевизору объявила.

– Теперь, братцы-кролики, слушайте меня, – сказала Флора. – Очень внимательно. Знаю, на что намекает Генка. Мария Ивановна, когда меня с младенцем выписали, заявила: «Не наша порода. Не демидовская. Ни на кого не похожа». Геннадий думает, что я дочь нагуляла. Ладно, скажем ему правду.

– Она моя дочь, – поспешно заявил младший брат, – стопроцентно.

– Я бы на твоем месте анализ ДНК сделал, – посоветовал Геннадий, – девчонка на тебя конкретно не похожа! Ни лицом, ни характером. Я бы засомневался и, чтобы себя успокоить…

– Если еще раз услышу о том, что я родила девочку не пойми от кого, изменила мужу, то отвечу адекватно, – спокойно сказала Флора. – Марфа поступила глупо, когда она выздоровеет, я приму меры, накажу ее. Но о Риверсе слышать не желаю. Иначе я…

– …отвечу адекватно, – засмеялся Геннадий. – Ух как страшно, я прямо вспотел. Что ты сделаешь? Подсыплешь мне пурген в чай?

– Да нет, – пропела Флора, – поеду к Светлане Зинкиной и заставлю ее рассказать правду об Артеме. Думаю, ее интересно будет послушать редактору «Желтухи». Гена, чего притих? Понял, какие неприятности у тебя начнутся?

Послышался звук шагов, затем хлопок двери, похоже, Флора ушла.

– Светлана Зинкина, – пробормотал Миша, – знакомые имя и фамилия. Зинкина… где-то я ее слышал…

– Наша соседка по старой квартире, – ответил Гена, – той, что в доме, построенном в начале прошлого века, была. Баба жила в подвальном помещении, чтобы к ней попасть, следовало за лифт завернуть и по лестнице спуститься.

– Точно, – воскликнул Михаил, – рыжая такая, кажется, у нее был брат, имя его не помню, странный парень.

– Сумасшедший, – дополнил Геннадий, – его звали Артем. Злой очень. Шизофреник. Учился в школе для идиотов.

– Вроде детство не так давно было, а все из памяти вымело, – пожаловался Михаил. – А Флора-то откуда про Зинкину знает? Я сейчас еле ее вспомнил. Она дворником работала. Жила в служебной квартире. Но Флорке откуда про нее известно?

Геннадий Борисович кашлянул.

– Ума не приложу, кто ей насплетничал, хотя правду не скрывали. Дай бутылку воды, в горле першит.

Раздалось звяканье, плеск, Геннадий продолжил:

– Все знали, что Артем странный, способен из‑за ерунды в драку полезть, и не связывались с ним. Родители Зинкиных умерли, когда Светка уже школу окончила, а вот Артем еще в садик ходил. Девушка брата в интернат не сдала, сама стала его воспитывать, хлебнула полной ложкой неприятностей, Артем был неуправляемый. Когда вся история замутилась, милиция выяснила, что Артема из нескольких детских учреждений за агрессивное поведение выгнали и в коррекционной школе у него полно проблем. Я его боялся, когда засиживался в училище, возвращался после девяти вечера. В подъезде вечно кто-то лампочку выворачивал, темнота была, как в аду. У меня с собой поэтому фонарик имелся, маленький. Я зажигал его, чтобы пройти, и часто видел у почтовых ящиков темную фигуру Артема. Стоит молча, покачивается.

– Фу, – выдохнул Миша, – но я с ним никогда не сталкивался.

– Правильно, – согласился Геннадий, – когда все случилось, мне было девятнадцать, а тебе четырнадцать. Отец нас с тобой строго воспитывал. Я обязан был не позже десяти дома быть, а тебе комендантский час – полвосьмого. Артем же в школе для олигофренов до восьми сидел, потом его Светлана забирала. Он только с девяти в подъезде мог стоять! Из подвала уходил, видно, ему там скучно было. А ты в это время уже в квартире сидел, поэтому вы и не встречались.

– Точно! – вспомнил Миша. – Здорово я на отца злился за его приказ в детское время домой возвращаться. Но с ним было не поспорить.

– Ну да, – согласился Геннадий. – А потом у лифта нашли изнасилованную и убитую женщину.

– Первый раз про это слышу, – воскликнул Миша.

– Летом это случилось, – пояснил брат, – в июне, тебя отправили на дачу к бабушке. Я сессию в училище сдавал, поэтому в Москве кантовался. Я в тот день в библиотеке до закрытия просидел, к зачету готовился, потом домой потопал, вошел в парадное, лампа, как всегда, не горит, зажег фонарик… Луч света упал на туфлю, одну. Я удивился, кто это потерял обувь? Стал освещать подъезд, ну и заметил в закутке у лифта женщину. Она лежала на спине, а рядом стоял Артем, руки у него были в крови. Перепугался я не по-детски, побежал к маме, не зная, что делать. А она милицию вызвала. Началось расследование, психа арестовали, я показания давал: как вошел в парадное, как Зинкина увидел. Нам очную ставку устроили. А сумасшедший вел себя неадекватно, орал, оскорблял всех. В конце концов Артема отправили в психушку. Что с ним дальше было, понятия не имею. Нашей семье пришлось переехать, потому что я не мог в подъезд входить. Открываю дверь, сразу в жар бросает, потом в холод, тошнит.

– Мне ничего про найденный тобой труп не рассказывали, – протянул Михаил.

– Ты в том году в школу позже пошел, помнишь? – спросил Геннадий.

– О! Да! – оживился Миша. – Очень расстроился. Все друзья в Москву уехали, мне к ним хотелось, а я с бабой Дусей на грядках ковыряюсь. Мама по выходным только приезжала, за мной старуха присматривала. Что-то мне сказали про переезд, вроде отец новую работу получил, хочет жить поближе к ней, чтобы много времени на дорогу не тратить. Потом меня домой вернули. Жилье у нас уже другое было, школа новая, я приуныл, все друзья в прежней остались. И квартира мне не понравилась, она меньше старой оказалась, наша с тобой комната вообще крошечная была, один стол на двоих.

– Да, – вздохнул Геннадий, – не лучшие хоромы. Но родители хотели из‑за меня поскорей перебраться, поэтому согласились на первый попавшийся вариант. Им врач сказал: «Если старший сын не сменит обстановку, он может психически заболеть». В нашем подъезде целительница жила…

– Бабушка Татьяна, – перебил Михаил. – Она меня всегда конфетой угощала при встрече.

– То ли погибшая к ней на прием шла, то ли уходила, когда Артем на несчастную напал, – пояснил Геннадий. – Подробностей я уже не помню. Неприятная история. Интересно, откуда ее Флора знает? И при чем тут желтая пресса, о которой она кричала? Дело давнее, сейчас никому не интересное. Тебе надо жену невропатологу показать.

– Психиатру! – раздался голос Марии Ивановны. – Моей младшей невестке этот специалист явно необходим.

– Мама? – воскликнул Геннадий. – Ты? Откуда?

– Да я тут живу, – сердито ответила дама.

– Ты же с мигренью слегла, – удивился старший сын. – Зачем вскочила?

– Услышала ваши крики и встала, – отрезала пожилая дама. – Вопите на весь район. Окна открыли! Хотите, чтобы соседи услышали и в нашем семейном скандале поучаствовали?