Пятиминутка окончилась, и все в такой же последовательности, как заходили в кабинет, стали его покидать. Станислава Игоревна по сложившейся привычке направилась в противоположную сторону, к столу Казанцева. Людмила Аркадьевна неодобрительно кивнула головой. «Вот только не надо завидовать», – улыбнулась ей Михайлюк и посторонилась, пропуская Кудрявцеву.

– Марк Дмитриевич, у меня к вам несколько вопросов.

– Маргарита Сергеевна, задержитесь. – Казанцев не обратил внимания на кокетливый голос Михайлюк. – Я вас слушаю.

– Раз у вас вопрос к Маргарите Сергеевне, то я зайду позже. У меня личное, – уточнила Михайлюк и, качнув бедрами, нехотя покинула кабинет.

Маргарита почувствовала себя провинившейся школьницей. Казанцев восседал в кресле и с чувством превосходства смотрел на нее. Еще недавно она сама занимала этот кабинет и сидела в этом кресле с той лишь разницей, что именно сидела, а не вальяжно восседала, как Казанцев. Она никогда не позволяла себе никого рассматривать в упор и не испытывала превосходства. Она не знала, как надо правильно стоять перед Казанцевым, навытяжку или немного расслабиться. И почему именно стоять? «Интересно, он кому-нибудь предлагает сесть или во время разговора все стоят по струнке?» – подумала Маргарита.

– Маргарита Сергеевна, если я еще раз замечу, что вы подсказываете, как нерадивому двоечнику, Хмелевскому, я вас попрошу выйти из кабинета, – предупредил Пикузу Казанцев.

Замечание было справедливым, только звучало насмешливо, и она не нашлась что ответить.

– Я понимаю, что Руслану Васильевичу работать здесь на этой должности неинтересно. Он может написать заявление. Я никого здесь не держу, но наплевательски относиться к работе не позволю, – повысил голос Казанцев. – Надеюсь, вы меня поняли? Идите, работайте, – дал он отмашку и повернулся к компьютеру, стоящему на столе.

– Постой, что ты такая бледная? – догнала Маргариту Станислава. – Он что, не в духе?

– Представляешь, он мне замечание сделал по поводу Хмелевского, – негодовала Маргарита.

– У тебя кофе есть? А то у нас уже кончился. Твой Хмелевский весь выпил, а чтобы купить – нет. Жмот.

Хмелевский не спеша возился с замком и, увидев Маргариту вместе с Михайлюк, быстро скрылся в кабинете.

– Тебя поджидал, – заметила Станислава. – Сильно перепало от Казанцева?

– Да так, – буркнула Маргарита. – Хам.

– Ну, не знаю. Мне он нравится. Грубый и брутальный! От таких мужчин у меня сердцебиение! Тахикардия. Мне когда-то студент признался в своих чувствах, – звонко засмеялась Михайлюк. – Представь, говорит: у меня, Станислава Игоревна, когда вас вижу, развивается тихая кардия. Представляешь!

Рассказу Станиславы Маргарита охотно верила. Редко у кого из мужчин при виде ее роскошных форм сердце ровно билось.

Удачное сочетание ума и внешних данных сразу подметил Курбатюк и стал активно продвигать Станиславу по служебной лестнице. В коллективе одно время даже поговаривали, что Михайлюк, в свою очередь, благосклонно относилась к директору и от частых с ним командировок не отказывалась. А потом Курбатюк внезапно ушел на пенсию, и она не успела дорасти до его заместителя.

– Рита, я не могу понять только одно, сколько ты еще будешь хранить верность Хмелевскому? Посмотри вокруг! Столько мужиков!

– Где они? Был один Семен и тот тебе достался.

Маргарита первый раз за утро улыбнулась.

– Да при чем здесь Семен? Ты не представляешь, какой он тоскливый. Я возле него старею.

– Стася, но ты за него замуж вышла добровольно.

– Ну да, добровольно, – согласилась Михайлюк. – А что мне было делать? Не у всех же любовь такая случается, как у тебя. Так что никто вслед за мной в Куличевск не помчался. Получила распределение и сразу на участок! Рита, ты не представляешь, что такое участковый врач! Помню, погода такая: ветер, дождь моросит. А у меня вызов на дом. Я пока дошла от автобусной остановки, у меня зуб на зуб не попадал. А девица меня вызвала, чтобы уточнить – можно ли ей заниматься фитнесом, если вчера у нее была температура?

– И что ты ей ответила?

– Ничего. Я на нее так посмотрела, что она сразу поняла – еще один вопрос, и я ее удушу. Я такую школу выживания на участке прошла! А потом раз – и приехал в ссылку еще один выпускник, Сема Михайлюк. И я поняла, что Сема – это моя последняя надежда сменить девичью фамилию! – искренне рассмеялась Станислава. – Ты не думай, Сема – отличный муж, только драйва с ним нет.

Станислава потянулась всем телом и томно закатила глаза. Старенькое кресло заскрипело.

– Рита, я давно тебе говорила, смотри проще на жизнь. Уж мне можешь верить – свет клином не сошелся на одном Хмелевском.

– Мне не нужен никакой мужчина, – отмахнулась Маргарита и поставила чашку на стол.

– А я так не могу. Смотрю на Казанцева, и он мне начинает нравиться.

Жить, не влюбляясь, Михайлюк не могла по определению. Если не было объекта для увлеченности, Станислава набирала вес, раздражалась по пустякам, начинала контролировать каждый шаг студентов, вызывала старост групп и устраивала им головомойку. Состояние невлюбленности положительно сказывалось на рабочем процессе, и за это короткое время Станислава подтягивала все «хвосты». А потом находился объект увлечения, и все шло в обратном порядке.

– Не знаю. Как по мне, так ничего особенного в нем нет.

Старенькая кофеварка, подаренная Мартой на день рождения, зашипела, и горячая ароматная жидкость полилась в чашку.

– Рита, скажи, только честно, тебе Казанцев нравится?

– В смысле? Как руководитель? Не знаю. Авторитарный стиль руководства мне в принципе не нравится. Ты заметила, мы с ним даже не общаемся, только сидим и получаем указания.

– Сегодня выступили все желающие и даже нежелающие, как Хмелевский, – напомнила о переменах Михайлюк.

– Высказались, а толку? Вопрос о рейтинговой системе так и повис в воздухе. И все потому, что он сам еще не принял окончательное решение. Тогда зачем эта дешевая игра в демократию?

– Рита, ну что ты к нему прицепилась со своей рейтинговой системой. Я тебя не об этом спрашиваю. Он тебе как мужчина нравится?

– Нет, – искренне ответила Маргарита. – Что может нравиться в самовлюбленном типе? А как он смотрит на всех нас?

– Как? – оживилась Станислава.

– Свысока, как на второсортных. Для него женщина – не человек.

– Ну не знаю, как он там на тебя смотрит, а как на меня смотрит – мне нравится. От его взгляда у меня начинают бегать мурашки по телу.

– Да ну тебя, – отмахнулась Маргарита. – Нашла о ком поговорить.

– Тогда давай поговорим о Хмелевском, – предложила Станислава. – Говорят, он скоро уйдет от нас. И останемся мы с физруками и пенсионерами, – искренне огорчилась Станислава.