это так, то он должен был найти для этой миссии «мстителя». Мы можем его вычислить?

— Попытаться можно, тем более что «блокаторы» тоже вступили в дело, подав сигнал Изольде. Это значит, что форы у нас нет, но отрыв от «мстителя» не слишком большой.

— Но что ты думаешь по поводу его личности — кто он?

— Версий может быть много, но я бы приоритетной сделал одну. Спросишь, какую? Мне кажется, что «оживление» той истории связано не только с глобальными изменениями в мире, которые происходят на фоне этой эпидемии, истоки которой лежат в событиях ноября 1982 года. Они завязаны на связку «отец-сын», поскольку вы с Максом по-прежнему в деле. Ты по линии спецслужб, а он по информационной линии. Но от каждого из вас тянется «английская» ниточка. Вот именно её Кузнецов через своего «мстителя» и собирается обрубить раз и навсегда.

— Это я понял, но что по личности «мстителя», — с нетерпением воскликнул Карпов.

— Авдей, наберись терпения и не перебивай меня, тем более что я уже подошёл к главному, — всё тем же спокойным тоном заметил Глейзер. — Я полагаю, что «мститель» выбран по принципу, что он тоже чей-то сын, который мстит вам за своего родителя. То есть, и здесь действует связка «отец-сын», которая придаёт «мстителю» двойную силу.

— Но что это за родитель такой, за которого он может нам мстить? — наморщил лоб Карпов, устремляя взгляд в безоблачное небо.

— Это ты сам должен установить, окунувшись в закоулки своей памяти, — ответил Глейзер. — Причём, чем раньше ты это сделаешь, тем будет лучше. Ты же сам мне постоянно говорил, что твой Максим с молодости попадал в разные истории.

Как только прозвучало упоминание о молодости его сына, Карпов практически сразу вспомнил одну историю.

Ретроспекция

18 мая 1985 года, суббота, Москва, Таганский район

— Жорик, может быть, тебе совочек с ведёрком принести, чтобы ты в куличики поиграл? — обратился к парню тот, кто саданул его газетой.

Второй парень на эту шутку громко рассмеялся. Однако Кондратов нисколько не обиделся, а вместо этого вскочил со своего места и, улыбаясь во всю ширину своего круглого лица, поздоровался с подошедшими за руку. Это были его приятели Максим Карпов и Вилкис Салюнас, с которыми Кондратов дружил уже более двух лет. Причём это была странная дружба, которой многие, наблюдавшие её, искренне удивлялись. Кондратов был выходцем из простой рабоче-крестьянской семьи, да ещё к тому же учился в ПТУ. А его приятели были представителями так называемой «золотой молодёжи» — их отцы служили в солидных учреждениях: Карпов-старший в КГБ, дослужившись там к тому времени до звания подполковника, а родитель Салюнаса был старшим следователем в Союзной прокуратуре. Их дети учились в специализированной школе с английским уклоном и этим летом должны были поступать в престижный вуз — МГУ: Максим собирался подать документы на факультет журналистики, а Вилкис — на юридический. Причём Кондратов прекрасно знал от самих ребят, что обоих уже фактически зачислили, а подача документов была лишь чистой формальностью. Почему же, несмотря на эту разницу в социальном положении, Карпов и Салюнас водили дружбу с сыном токаря и посудомойки Кондратовым? Всё объяснялось достаточно просто. В этой компании «простолюдин» Кондратов, которого его приятели называли Жориком, а также «тыкарем», «люмпеном» и другими похожими словами, выполнял роль «шестёрки» — мальчика на побегушках, которого можно было унижать, шпынять и ставить над ним любые эксперименты, а он это всё будет беспрекословно терпеть. Вот и в этот раз, несмотря на то, что удар газетой пришёлся по больному уху Георгия (у него был отит), он ни слова упрёка не сказал тому, кто это сделал.

После обмена рукопожатиями, Карпов сунул в руки Кондратову газету и произнёс:

— На, читай на первой странице.

— А что там? — с недоумением глядя на приятелей, спросил Жорик, но газету развернул.

И тут же его взгляд наткнулся на здоровенную «шапку», которая гласила: «В Центральном Комитете КПСС. „О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма“». Это было преддверие того самого «сухого закона», который начался в стране с лёгкой руки нового генсека ЦК КПСС Михаила Горбачёва.

— Догадываешься, как надо встретить это эпохальное постановление? — спросил у Кондратова Карпов.

— Как? — последовал недоуменный ответ.

— Со стаканами, наполненными до краев, люмпен недоразвитый, — ответил Карпов и снова хотел дать приятелю оплеуху, а тот лишь вобрал голову в плечи, но не отступил.

Увидев это, экзекутор передумал и вместо наказания придумал другое.

— Так что давай, Жорик, сгоняй в магазин и купи нам бутылку водки, пока она там ещё есть, а также несколько плавленных сырков на закуску. Отметим начало новой действительности.

Оба подошедших приятеля прекрасно знали, что Кондратову платили в ПТУ 30-рублёвую стипендию, к тому же иногда он подворовывал у своих родителей. Поэтому, услышав приказ, парень вернул газету её хозяину, а сам помчался в ближайший «Продуктовый», где купил всё, что ему приказали. После чего они ушли с детской площадки за гаражи, где расстелив на траве всё ту же газету, «раздавили» на троих эти пол-литра алкоголя.

— Теперь хорошо бы бабу, — блаженно потягиваясь, произнёс Салюнас, который среди приятелей не зря носил прозвище «ходок».

— Дурак ты, Вилкис, и уши у тебя холодные, — затягиваясь сигаретой, ответил Карпов. — Бабы нам всю мазу собьют. После таких посиделок другое нужно.

— И что же? — подал голос, сильно захмелевший Кондратов.

— Железный конь нам нужен, вот что, — ответил Карпов. — На котором мы так рванём, что нас никто не догонит.

— С ветерком покатаемся? — тут же подхватил эту идею Салюнас.

— А где же мы машину возьмем? — поинтересовался Кондратов.

— У моего бати — он уже два дня как в командировке, а вернётся только завтра, — сообщил Карпов. — Ключи у меня есть, так что айда за мной.

И Карпов первым поднялся с земли, попутно зашвырнув пустую бутылку в кусты. А спустя десять минут он уже сидел за рулём новеньких «Жигулей», которые он выкатил из открытого им же настежь гаража своего родителя. И хотя водительских прав у него ещё не было, однако выпитый алкоголь напрочь отметал любые опасения на этот счёт.

— Ребята, вы извините, но я не поеду — мне надо больную тётку навестить, — вспомнил неожиданно о своих домашних обязанностях Кондратов.

— Какая к чертям собачьим тётка, люмпен, — чуть ли не закричал на приятеля Карпов. — Ты чего нам компанию разрушаешь? Сказано, что все поедем кататься, значит, все. Марш на заднее сиденье.

И Кондратову не оставалось ничего другого, как подчиниться. Максим и в трезвом виде всегда приводил его в трепет, а тут он