– Как же я люблю вас обоих, – говорит мама мне в волосы. – Вы даже не представляете, насколько необыкновенной сделали мою жизнь.

Джеффри всхлипывает. Крутой мачо Джеффри плачет так, словно его сердце вот-вот разорвется.

– Мы пройдем через это вместе, – уверенно говорит мама, вновь отстраняясь, чтобы посмотреть на нас. – И мы справимся.

За ужином она ведет себя совершенно по-другому. За столом сидим лишь мы с ней вдвоем, потому что у Джеффри тренировка по борьбе и мама настояла, чтобы он пошел. Она почти ничего не говорит, но в ней появилась какая-то легкость. Она сидит прямее, отчего я понимаю, что в последнее время она часто сутулилась. И съедает все до последнего кусочка, а не ковыряется в еде, как делала все последние дни, а мы этого не замечали. В ней вновь появилась какая-то сила, словно ее тяготила не болезнь, а необходимость скрывать все от нас. Но теперь мы все знаем, и ей нечего больше скрывать, а значит, она вновь может стать самой собой. Вот только это не продлится долго. И мама это знает. Но она полна решимости насладиться последними деньками нормальной жизни.

Мама вздыхает, откладывает вилку и, приподняв брови, смотрит на меня через стол. Мне требуется секунда, чтобы осознать, что я читала ее эмоции.

– Прости, – бормочу я.

– Не понравились спагетти?

Я опускаю взгляд на свою тарелку. Оказывается, я практически ничего не съела.

– Нет, все вкусно. Просто…

«Ты умираешь», – думаю я. Как можно спокойно есть, осознавая, что ты скоро умрешь и мы ничего не можем с этим поделать?

– Ты меня извинишь? – Я вскакиваю со стула прежде, чем она успевает ответить на мой вопрос.

– Конечно, – говорит она со смущенной улыбкой. – Я скоро поеду на матч Джеффри. Не составишь мне компанию?

Я качаю головой.

– Можем поговорить, если хочешь, – добавляет она.

– Я могу отказаться? Ну, вернее, давай сделаем это чуть позже. Прямо сейчас я не хочу говорить. Хорошо?

– Конечно. Думаю, тебе понадобится какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Нам всем оно понадобится.

Я проскальзываю в тишину своей спальни и запираю дверь. Смогу ли я когда-нибудь свыкнуться с мыслью, что вскоре потеряю маму? Мне не верится, что моя мама, заслуживающая звания Супермама, которая поддерживала Джеффри на всех его играх, снимала на видео все мои танцевальные номера, выпекала кексы, чтобы заработать немного денег команде по борьбе, и, конечно же, отбивалась от Чернокрылых, а еще способна перепрыгивать (ладно, перелетать, но кому какое дело до таких подробностей?) целые здания, вскоре умрет. И мне ли не знать, что это случится? Мы положим ее тело в гроб. И закопаем в землю.

Кажется, я оказалась в кошмаре, но почему-то не могу проснуться.

Я тянусь за телефоном и не задумываясь набираю номер Такера.

– Алло, – отвечает Венди.

– Мне нужно поговорить с Такером.

– Эм, он вроде как наказан, и ему запрещено пользоваться телефоном.

– Вэн, пожалуйста, – молю я, и мой голос срывается. – Мне нужно поговорить с Такером прямо сейчас.

– Ладно.

Она бежит к брату и передает ему трубку, говоря, что у меня явно что-то случилось.

– Привет, морковка, – взяв трубку, говорит он. – В чем дело?

– Это моя мама, – шепчу я. – Это моя мама.

За моим окном кто-то есть. Это Кристиан. Я чувствую его тревогу, которая разливается вокруг, словно тепло от обогревателя. Он хотел сказать мне, что прекрасно меня понимает, ведь и сам потерял маму. Что я не одна. Но потом передумал что-либо говорить, ведь по себе знает, что в такие моменты слова бессмысленны. Поэтому решил, что просто посидит у моего окна, чтобы показать, что он рядом, если мне что-то понадобится. Он готов меня выслушать, если мне захочется высказаться. И обнимать меня.

Такого от Кристиана я совершенно не ожидала. Когда я рассказала все Такеру, он вновь и вновь повторял, как ему жаль. И мне стало понятно, что он просто не знал, что еще сказать и как реагировать на такие новости. Поэтому я соврала, что мне пора идти, и положила трубку.

Встав с кровати, я подхожу к окну и с минуту смотрю на Кристиана, вернее, на его спину, так как он занял свое обычное место на моем карнизе лицом к лесу. На нем черная флисовая кофта. Я так хорошо знаю его с этой стороны. Он здесь ради меня. И кажется, будто он всегда был рядом.

О стекло ударяется снежинка, а затем еще одна. И через мгновение начинается снегопад. Большие, тяжелые хлопья падают с неба. Кристиан расстегивает карман кофты, достает черную вязаную шапку и натягивает ее на голову. А затем засовывает руки в карманы и ждет.

Меня окутывает желание позвать его. И я даже проигрываю в голове, как все произойдет. Как открою окно и произнесу его имя, которое полетит по холодному воздуху. Кристиан обернется, и я вылезу к нему. Он попытается что-то сказать, но хватит и взмаха руки, чтобы он замолчал. Я молча возьму его за руку и потяну в свою комнату, где он обнимет меня. Это будет в точности как в моем сне. Но только лучше. В этот раз он станет моей опорой. И мне будет так же легко довериться ему, как произнести его имя.

Спина Кристиана напрягается. Неужели он услышал мысли, которые грохочут у меня в голове?

Я отступаю от окна.

И говорю себе, что не хочу чувствовать себя лучше. В этой ситуации не должно быть ни счастья, ни утешения. Я хочу быть опустошенной. Поэтому отворачиваюсь от Кристиана и скрываюсь в ванной, чтобы переодеть пижаму. Вернувшись в комнату, я замечаю, что он все еще здесь, но старательно игнорирую его присутствие. Наверное, он уже замерз, но я отталкиваю эту мысль и ложусь на кровать спиной к окну. И в этот момент наконец проступают слезы. Они стекают по лицу, в уши, на подушку. Я еще долго лежу в темноте, наверное, несколько часов, а когда сон наконец подбирается ко мне, то, кажется, слышу трепет крыльев Кристиана, который улетает домой.

Я закрываю учебник по физике, осознав бесполезность моих попыток решить задачу о принципах неопределенности Гейзенберга. Кажется, даже ради хороших оценок я не готова терпеть эти мучения. Да и кому вообще нужны эти оценки? Ведь я уже отправила документы в несколько колледжей и даже в Стэнфорд, поддавшись на уговоры Анджелы. Хотя я все еще не верю, что меня туда примут, несмотря на заверения мамы. Может, мне вообще не стоит поступать в колледж? Когда мамы не станет, Джеффри исполнится только шестнадцать, и пусть он согласился, чтобы Билли стала его опекуном, но и моя поддержка и помощь ему понадобятся, верно? Я же останусь единственным членом его семьи.

Я снова ложусь на кровать и закрываю глаза. Дни слились в один, и с того момента, как мама призналась, что скоро умрет, прошло уже несколько недель. Все это время, словно ничего не изменилось, я хожу в школу. Затем возвращаюсь домой и делаю домашнее задание. А поутру принимаю душ, чищу зубы и вновь отправляюсь на уроки. За это время прошло несколько собраний Клуба Ангелов, но они уже не кажутся мне такими важными. А Джеффри и вовсе перестал там появляться. Поняв, что никак не смогу повлиять на грядущие события, я забросила попытки призвать венец. Все равно это никак не поможет мне спасти маму. Мне остается лишь проживать каждый день, словно зомби. Мы с Такером ходили на двойные свидания с Венди и Джейсоном, и я пыталась притвориться, что у меня все в порядке. Но меня не покидает ощущение, что кто-то поставил мою жизнь на паузу.